В бесконечном бессознательном
– Хватит обливаться кровью, – не совсем деликатно, но довольно интеллигентно заявляет Мозг.
– Мне очень больно, – тихо, еле дыша, отвечает ему Сердце. – Мне не хочется больше биться.
– Глупости все это, – авторитетно заявляет Мозг. – Надо было быть осмотрительнее, не надо было кого ни попадя близко подпускать к себе.
– Мне больно, – опять жалобно, но виновато сказало Сердце. – Я, кажется, сейчас разорвусь пополам. Мне, похоже, теперь не оправиться.
– Надо было раньше об этом думать. Нет, вам любовь подавай. Разве можно поддаваться порыву? Я вас с самого начала предупреждал, не ваше это, не надо. Поначалу вы ведь и не воспринимали это… – тут Мозг сделал значительную паузу и продолжил мысль, – всерьез. А потом, неизвестно в какой момент, стали носиться со своей любовью. Любовь, любовь… Глупое Сердце.
Сердце, продолжая обливаться кровью, молча слушало. Возразить было нечего.
– Не глупое оно, а Женское, дорогой наш Мозг, – заступилась железная Логика за Сердце. – Оно очень восприимчиво, эмоционально, все человеческие переживания фильтрует через себя. Ваши обвинения неправомерны. Где же были вы, как могли такое допустить вы, позвольте поинтересоваться? Ведь все, что происходит в организме человека, – по вашей непосредственной команде, по вашему сиг налу.
– Вы, как всегда, логичны, – начал в свое оправдание Мозг. – Так мне невозможно было достучаться до него, до Сердца. Его заволокло любовью, оно было слепо и глухо. Если хотите по-научному, в нем доминировали любовь и страсть, а не разум.
– Это вас не оправдывает, дорогой Мозг. Вы должны были предугадать ход дальнейших событий и не допускать состояние Сердца до такого плачевного. Прежде всего, виноваты вы, – продолжала свое нападение железная Логика. – И не надо обвинять Сердце ни в чем. Оно выполняло свои функции верно.
От такого заступничества Сердцу стало еще тяжелее, и оно начало немного постанывать.
– Да не стони ты. Лежит тут, стонет! Мне от твоего стона аж тошно, меня сейчас вырвет, – ворчливо вмешался Желудок, – а вырвать мне даже нечем. Пустой я нынче, как барабан. Этот Рвотный Рефлекс все высосал из меня, как насосом: и водку, и «колесики», ничегошеньки не оставил. Переваривать нечего, один мой собственный сок и остался.
– Да если б не я, были бы все сейчас у Всевышнего на представлении. Я вам жизнь спас, высосал весь яд, которым вы чуть не отравились насмерть, – огрызнулся в свою очередь Рвотный Рефлекс. – И не надо на меня смотреть, как на некоторые безмозглые органы, которых только всякими хот-догами да спиртными напитками забивают. А теперь вообще надумали на спиртное еще и «колесиков» добавить, работу лишь мне находят.
– Да, хот-дог сейчас не помешал бы, – сказал пустой Желудок, даже не поняв оскорбления.
– Да помолчите вы со своими хот-догами, – уже сочувственно произнес Мозг. – Не видите, что творится с нашим Сердцем?
– Так вы признаете свое поражение, наш дорогой Мозг? – произнесла немного ироничная Логика.
– Вслушайтесь, какой бред вы несете: поражение мозга. Да если б я был поражен, вас бы здесь близко не было, согласитесь. При поражении Мозга Логика отсутствует вообще.
– Согласна. Я неточно выразилась. Я хотела сказать, что вы наконец-то признаете свою вину? – полувопросительно, но больше утверждая, нападала железная Логика.
– Моя вина в этом, несомненно, присутствует, – продолжил свое оправдание Мозг, – но поймите и вы меня. Я же один, а их вон сколько. И каждый, понимаете ли, со своими потребностями. Сердцу – подавай безумную любовь. Оно без нее не может. Телу – секса умопомрачительного, с сумасшедшей страстью. Глупое, безмозглое тело. У него сколько частей, столько же и потребностей. Руки не могут без ласки, ноги не могут не соблазнить противоположный пол, а какие потребности ниже пояса, я вообще воздержусь уточнять. По-латыни я не помню как, а без латыни – неприлично. Откуда же взяться разуму? Разум и любовь, знаете ли, несовместимы. Вы уж выбирайте что-нибудь одно.
