Глава 1. Карась уходит на дно
Происходило что-то странное и, пожалуй, страшное. Никогда на Дачном не было такого ветра и таких волн! Вы можете представить двухметровые волны на нашем озере? Все-таки Дачное далеко не море. Самое скверное, что нас понесло! Понесло быстро, все дальше от берега в сторону Срединных островов, несмотря на то что я старательно работал веслами.
– Говорил, мотор надо ставить! – проворчал Карасев. Его сердитые слова почти не слышались в реве ветра.
Быть может, и надо мотор. Мне не хотелось возиться с установкой, и плыть к островам мы не собирались. Трехлошадный Golfstream так и остался лежать рядом с джипом под охраной Лорда. Кстати, Лорд – пес Глеба Карасева будто предчувствовал, что произойдет нечто такое, чему нет здравого объяснения. Задрав морду к небу, потемневшему от туч, он поскуливал, когда мы грузились в лодку. А когда отплывали, смотрел на нам в след такими печальными глазами, словно навсегда прощался. Если бы Глеб не прикрикнул на него, наверное, бросился за ними вплавь.
– Саня! Лодку! Лодку против волны держи! Перевернет к черту! – вцепившись одной рукой в сидение, другой в крепежную ленту орал Глеб, будто я без него не понимал, как надо.
Однако следовать бессмысленным указаниям Карасева, да и своему разумению не получалось: нас швыряло, вертело, точно мы попали в океанический шторм. «Тайга» стала совсем неуправляемой, и от моих стараний уже не было никакого толка. Злой, остервенелый ветер срывал с волн щедрые пригоршни воды. Они хлестко били в лицо, заливали лодку. Мой рюкзак, вещи Глеба, удочки и улов – четыре крупных карася и полуторакилограммового карпа – вынесло за борт. Удивительно как мы еще держались в лодке, которой как щепкой играла внезапно разыгравшаяся стихия. И это происходило на Дачном, относительно небольшом озере, шириной этак километров пять-шесть! Сильный ветер здесь иногда бывает, но таких волн не могло быть в принципе!
– Да что за херня! Дай я буду грести! – рассвирепел Карасев, недовольный моими стараниями.
Он привстал, отпуская крепежную ленту. Я хотел было заорать на него, осадить, но в этот момент лодку резко качнуло налетевшей волной, накренило, ставя на бок. Я не успел и слова выкрикнуть, как Карась вылетел за борт. Бросая весла, я схватился за веревку, тоже привстал, вертя головой, отплевываясь от бившей в лицо воды и вглядываясь зеленовато-темные волны. Глеба не было! Не было нигде!
– Карась! Карась, сука! – прокричал я, до боли сжимая резавший пальцы капроновый трос.
Карасева не было! Глеб хорошо плавал, но в этих, кипящих от ярости ветра водах, захлебнуться и утонуть проще простого. Ветер стал таким, что когда я открывал рот, у меня раздувались щеки. Не знаю, смерч это или какой-то необъяснимый природный пиздец.
Мысль о том, что Глеб утонул, стала столь тяжелой, что подкосились ноги. Я осел на залитое водой дно, рука безвольно скользнула по туго надутому борту. Глеб! Мой лучший друг с первых классов школы! Больше двадцати пяти лет вместе! В какой-то особо горький миг мне стало все равно, что будет дальше. Лодку начало вертеть с бешеной силой, колючий ветер норовил содрать с меня мокрую одежду. В ладонь вонзился рыболовный крючок – не знаю откуда он взялся. Сейчас я даже не думал его выдернуть. Через мгновенье дно лодки оказалось над моей головой. Беспощадно и жутко воды Дачного сомкнулись надо мной. Меня тянуло на дно, тело словно стало каменным.
Быть может, холодная вода отрезвила меня, вмиг смывая оцепенение, отчаянье после произошедшего с Глебом. Близость смерти придала сил. Мерно работая руками и ногами, стараясь не поддаваться панике, я устремился к поверхности. Открыл глаза, пытаясь найти взглядом «Тайгу». С нее должен был свисать трос, который я так неудачно выпустил из рук.
