Снежинка
Мышцы ног сводит от долгого бега, а дыхание вырывается из груди
с хрипом. Ледяной воздух пробрался под одежду и, кажется, полностью
наполнил мои лёгкие. Лишь достигнув двери своего подъезда, я
остановилась и перевела дыхание. Упёрлась ладонями в колени и
попыталась унять колотящееся и грозящее выскочить через глотку
сердце.
Чуть отдышавшись, выпрямилась и направилась в подъезд, окинув
взглядом пустынную улицу и убедившись, что за мной никто не
последовал. В нос тут же ударил запах еды и чьих-то духов. На
какое-то мгновение почудилось, что я чувствую такой родной и
любимый запах Игната. Мотнула головой и сцепила зубы, убеждая себя,
что мне только померещилось.
Дверь захлопнулась, и подъезд погрузился в кромешную тьму.
Настолько темно, что даже не видно лестницу. Рукой стала шарить по
стене, пытаясь нащупать выключатель. Пальцы наткнулись на что-то
мягкое и размеренно дышащее. Взвизгнув от страха, отскочила в
сторону на полметра, прижав руки к груди и пытаясь унять безумный
стук сердца.
— Кто здесь? — дрожащим голосом поинтересовалась я, до боли
напрягая глаза и вглядываясь в темноту. Ни зги не видно. Только от
напряжения заболели глаза.
— Ты даже не поздоровалась со мной, Снежинка, — даже не видя
обладателя этого голоса, я прекрасно знаю, кому он принадлежит.
Дёргаюсь вновь, но уже совершенно от других эмоций. От стыда,
отчаяния и боли. Молчу и стараюсь дышать через раз. Слепо рукой
шарю в пространстве, надеясь найти поручень и не заметно
ускользнуть наверх. Но руку перехватывают и сжимают в горячей
ладони. — Даже не поздороваешься с давним другом? — горячие губы
клеймят ладонь. Оставляют следы размером с теннисный мячик. И
выжигают дыру в душе размером со Вселенную.
— Здравствуй, Игнат, — я поворачиваю голову туда, где по моим
предположениям стоит парень. В тот же миг чувствую, как лица
касается его дыхание. С запахом мятных конфет. Его любимые леденцы
с детства. Сглатываю тяжело и губу прикусываю до боли, чувствуя,
как внутренности раздирает от боли. Я знаю о нём всё. Каждую
мелочь. Даже покупала себе такой же гель для душа, чтобы
представлять, что Игнат рядом. — Теперь я могу идти?
— Ты настолько труслива, что решила сбежать через окно?
Настолько сильно ты не хотела со мной встречаться? Настолько
страшно было посмотреть мне в глаза? — рукав куртки задирается, в
то время как горячие губы исследуют бьющеюся в агонии венку на
запястье. — Скажи мне, Снежинка.
— Пусти меня, — говорю тихо. — Ты сам сказал, что мы совершили
ошибку.
— Хватит, — Игнат дёргает меня на себя. Впечатывает в тяжело
вздымающуюся грудь и закидывает мою руку себе на шею. Вжимает
ледяную ладошку в пылающую жаром кожу и не оставляет ни миллиметра
свободного пространства между нами. — Хватит, Снежинка. Я тогда
испугался, — обжигает губы горячим дыханием. — Испугался потерять
тебя и твою улыбку, — оставляет нежный, едва заметный поцелуй на
губах, от которого ноги перестают держать и подгибаются в коленях.
— И я потерял. Почему ты сбежала от меня? — шепчет с отчаянием,
лбом вжимаясь в мой лоб. — Я сдыхаю без тебя, Снежинка.
— Я видела, как ты сдыхал с Лерой, — зажмурившись до боли в
глазах, выталкиваю слова сквозь режущую боль в горле я. Не обращаю
внимания на горячие слёзы, которые против моей воли ручьями текут
по щекам. Откуда только взялись? Мне казалось, что я давно
выплакала их все. — Видела, как ты страдал, бедный.
— Я идиот, Снежинка. Вернись ко мне, — подхватывает меня под
бёдра и вжимает в стену. — Вернись.
— Я могу вернуть только нашу дружбу, Игнат. Дружбу. И ничего
более. Ты меня больше не интересуешь, как парень. Я встречаюсь с
другим, — голос дрогнул, выдавая ложь.
