Весна, лихие 90-е
Пятница. Пять минут до конца рабочего дня в ветлаборатории — я
на низком старте. Но, с моим везением, чую — подвох обеспечен. Так
и есть! Телефон на столе взрывается дребезжащей трелью. Не дай бог
начальница звонит…
— Вот ведь зараза! — рыкнув, с обидой смотрю «жёлтого
предателя». — Ветлаборатория, Зимина, — отвечаю.
— Тома, собирайся! — почти кричит из трубки мой хороший друг
Миша. — Я за тобой еду!
— Что случилось?
— Потом всё! Собирайся!
Собираюсь. Чего орать-то?
Вздохнув, снимаю белый халат, беру сумочку и кошусь на дежурный
чемоданчик для подработок — надо взять с собой. Иваныч просто так
кипиш наводить не станет. Наверняка повезёт меня штопать кого-то из
своих быковатых мальчиков.
С одной стороны, после тяжёлой рабочей недели хочется домой
отдыхать, а с другой… Когда не видела зарплату два месяца и в
холодильнике мышь верёвку мылит, калым не лишний.
Проверяю наполнение чемодана для спасения раненых бандюков,
выхожу в коридор и решительным шагом направляюсь к выходу. На улице
меня уже ждёт чёрный «Мерин» с Мишей за рулём.
— Куда едем? — сажусь на переднее, смотрю на друга.
— За город, на дачу, — отвечает коротко без подробностей.
Иваныч напряжён — вздувшаяся венка на виске тому
подтверждение.
— И что нас там ждёт?
— Сам не знаю, — ворчит друг, выруливая со двора лаборатории. —
У пацана пулевое. Бедро. Не навылет.
Миша говорит отрывисто, хмурится. Он хоть и крепкий молодой
мужик, но нервный, и давление у него шалит. С таким образом жизни —
неудивительно.
— Крови много было? — интересуюсь, прикидывая общие очертания
картины.
— Не сказал бы… — вздыхает друг. — Жгут наложили.
— Вот и славно. Починим, — пытаюсь приободрить Иваныча.
— Хрен знает, Том. Пацан совсем плохой.
— Почему в больницу его не отвёз? Дай хирургу на лапу, чтобы
прооперировал тихо и оставил в палате отлежаться. Не первый раз, —
развожу руками.
— Не вариант, — Миша отвергает мой гениальный план.
— Почему?
— Сама увидишь.
Мне только плечами пожать остаётся. Из Иваныча ничего не
вытянешь, если не хочет говорить. А сейчас он не хочет.
Едем быстро — мчим. Серая городская застройка меняется хмурой
промзоной, промзона — загородным шоссе. Разбитая в хлам трасса — не
место для дорогого «Мерина», но Миша тачку не жалеет.
Торопится.
— Пацан мне нужен живой, — признаётся Иваныч, поворачивая руль.
Едем по дачному посёлку. — Делай, что хочешь, но его спаси, —
поворачивает ко мне голову и смотрит с такой надеждой, что
становится жутко.
— Я попробую, но я не бог, Миш…
Паркуемся у старого дома с покосившимся дырявым забором. Фазенда
не блатная. Среднестатистическая дачка, которой не помешал бы
капитальный ремонт.
Миша с моим дежурным чемоданом в руке шагает к вагончику,
который стоит на задворках участка. Из трубы на крыше валит дым, а
на крыльце тазик с берёзовым веником и вёдра. Эта железная коробка,
видимо, здесь вместо бани.
Размышляю, осматриваюсь. И вроде ничего особенного не
происходит, но предчувствие нехорошее.
— Пациент чисто по твоей части, — Иваныч берёт меня под локоть,
помогая пройти по узкому деревянному настилу.
— Как это? — хмурюсь, не понимая. — Животное, что ли? Ты же
сказал — «пацан».
Миша отмахивается от меня, как от назойливой мухи. Даже сейчас
он не собирается ничего объяснять.
— Это доктор? — глубокий недружелюбный бас заставляет меня
вздрогнуть и пошатнуться.
Размахивая руками, я пытаюсь удержать равновесие — в этом «па»
вся моя грациозность как на ладони.
— Стоять, — тихо рычит Миша, обхватив меня за талию. — Доктор
она, доктор, — обращается к обладателю густого баса, — не ссы.
— А стройные ножки доктора не держат? — он едва заметно
ухмыляется, обмазывая меня оценивающим взглядом.
