Моё платье разорванно в клочья.
Они не церемонились со мной, когда тащили меня сюда.
Муж заплатил за этот наряд несколько тысяч долларов, и прежде я
бы порадовалась, что его деньги пошли прахом. Но сейчас…
Клетка, как у животного. Грязный матрас на полу. Два лба на
охране – мускулистых и тупых.
– Я б ей вдул, – лыбится один, лысый и татуированный, бросая на
меня сальный взгляд.
– А кому бы ты не вдул? – гыкает другой. – Ты же еб**ь всё, что
шевелится.
– Этой бы я особенно вдул. Во все дырки.
– Забудь. Она – товар. Кат нам голову оторвёт, если
попортим.
Товар… Это слово бьётся, пульсирует в голове.
Меня продадут. Как куклу. Как игрушку. Как развлечение.
Какому-нибудь извращенцу.
Надо же так было вляпаться – убежать от мужа-олигарха, чтобы
отказаться здесь…
Мысли работают лихорадочно – Ресовский, конечно же, ищет меня.
Чтобы наказать. Ведь я сбежала прямо из отеля, где должна была
пройти наша брачная ночь.
Вадим помог мне и…поплатился.
До сих пор перед глазами жуткая картина: я бегу к Вадьке, он
ждёт у машины. Готов вот-вот рвануть вместе со мной… И звучит
выстрел. Любимый падает. С прострелянной головой. И кровь – почти
чёрная – растекается по асфальту. И алая-алая – по
белизне моего платья. Её много. Я вся в его крови. Вадим умер с
улыбкой. Он улыбался мне. У нас ведь всё получилось… Почти
получилось…
Вадим… Меня душат слёзы. Но я не буду плакать. Не здесь. Не
сейчас. Не перед этими уродами с членами вместо мозгов.
Внутри всё сжимается, скручивается в тугой узел страха и
отчаяния. Что будет со мной теперь? Может, Ресовский всё-таки меня
спасёт? Хочу ли я этого?
Оглядываюсь. Тёмный холодный подвал. Клетка. Грязный матрас. А
впереди – торги. Вместо свободы и счастья рядом с любимым –
подпольный аукцион.
Определённо, хочу. Сейчас муж видится мне меньшим из зол. Хотя я
почти уверена, что в смерти Вадима виноват он. Его люди наверняка
вычислили, откуда был звонок.
Да и эти отморозки, что топчутся сейчас у моей клетки, явно его
рук дело.
Ресовский просто позволил мне убежать – сейчас я понимаю это
чётко. Значит, он не ищет, а точно знает, где я.
Меня трясёт от холода и злости. Моё платье, пропитанное кровью
Вадима, стоит колом. От роскошной причёски не осталось и следа.
Тело в синяках. Я сопротивлялась, когда меня волокли сюда. Им
пришлось меня усмирять.
Это и есть наказание Ресовского.
Оно началось!
Осознание того, что я сама себя загнала в западню, заставляет
сжимать кулаки и рычать от бессилия.
Гад! Ублюдок! Тварь!
Так и вижу его самодовольную ухмылочку.
Мы с Вадимом думали, что просчитали всё. Оказывается,
просчитались везде. Ресовский был на шаг впереди.
Не удивлюсь, если сейчас он сидит где-нибудь в роскошном
кабинете, попивает абсент и через камеры смотрит во что
превратилась его строптивая жёнушка.
И ликует, мразь.
Я уверена, что он ликует и празднует победу. Потому что я
сдамся. Я буду умолять сама. Мне слишком страшно и слишком гадко
здесь.
Хочется в ванну, чистую одежду, тепло.
Проигрывать больно. Но… Это лишь первый раунд. Следующий будет
за мной. Уж я постараюсь. Мне теперь есть, за что мстить. За смерть
Вадима он дорого заплатит. Очень дорого. Кровью!
– Она здесь? – этот голос заставляет меня дрожать ещё сильнее.
Столько в нём льда и стали.
Я не слышу, что отвечают ему, но когда дверь распахивается –
понимаю, что ответ был утвердительным.
Амбалы, охраняющие меня, переглядываются и отходят в сторону.
Дальше – уже не их дело.
Ресовский перешагивает через порог. Попадает в полосу света.
Дорогой, стильный, изысканный. Неуместный здесь, в этом
грязном сыром подвале. Словно бриллиант среди дерьма.
Я чувствую себя этим дерьмом – замызганная, в изорванной одежде,
с растрёпанными волосами.
