- Иванова! Даша! Давай к нам!
Мне помахали две подруги, к которым я и стала пробираться между
столиков набитого под завязку кафе. Студент - он всегда голоден,
даже если поел пару часов назад.
- Уф! Я думала, что все - есть мне теперь стоя.
Плюхнув поднос с едой на свободное место стола, я перевела дух и
взялась за салат. Времени между парами было впритык - перекусить и
снова за знаниями.
- А я сегодня с Поклонским твоим столкнулась, - захихикала Таня,
чем заслужила мой недовольный взгляд. Наверно, снова будет над ним
потешаться. - Такой идет, бормочет что-то себе под нос.
- Таким он Дашке кажется еще более сексуальным, - вступилась за
честь профессора Люда. - Да и сдавать ему предмет несложно, когда
он весь в образе.
- Ну, хватит, девочки! Альберт Венедиктович не заслуживает,
чтобы говорить о нем в таком тоне.
- Молчу! - Таня сделала вид, что закрывает рот на замок. - А,
кстати, вот и Поклонский.
Эти слова она произнесла тихим голосом, но даже этого мне
хватило, чтобы сделать то, что обычно я делала, когда профессор
появлялся в поле зрения - сначала покраснеть, потом вытянуть шею,
чтобы увидеть Поклонского хоть одним глазком.
Он, как всегда, прошел к своему столу, который никто никогда не
занимал, потому что знали, что за ним сидит Альберт
Венедиктович.
- А все же он секси! - выдала Люда. - Не зря наша Дашка в него с
первого курса втюрилась.
- Секси еще какой! Я тебе говорила. Да, своеобразный, но в
сексуальности ему не откажешь.
Пока девочки обсуждали Поклонского в миллионный раз, я
занималась тем, что уже вошло в привычку - смотрела на профессора,
но осторожно, чтобы никто ничего не заподозрил. Хотя, очень
сомневалась в том, что о моей в него влюбленности не знает половина
университета.
- Ладно, Иванова, пошли на лекции. А то Филонов опять будет
посягать на твое место! - скомандовала Таня и мы вышли из
кафе.
В Поклонского я влюбилась сразу же, как только он вошел в
аудиторию в первый раз, выронив при этом портфель, и окинул
студентов взглядом. Его глаза остановились на мне (или я себе это
придумала, сейчас уже не было важным), и я пропала. Серо-голубой
взгляд, такой, от которого мурашки по спине побежали. Я знала, что
мне ничего не светит с Поклонским, и виной тому были совсем не
отношения студентка-профессор, которых избегали все уважающие себя
люди. Просто он был таким… как будто из другого мира. Весь в науке,
в самом себе…
А как он читал лекции! Даже если бы я была слепой, я бы тоже
влюбилась в него без оглядки. Какой у Поклонского был голос! А
погружение в науку! Мне потом долго еще казалось, что в мире только
и существует важного, что акушерство с гинекологией и
репродуктологией впридачу. Да, Поклонский умел влюбить - и в
предмет, и в себя.
Альберт Венедиктович вошел в аудиторию ровно в тот момент, когда
началась лекция. Я сосредоточила все свое внимание на нем. Глазеть
на него вот так, совершенно оправданно, было особенным
удовольствием.
- Тема сегодняшней лекции…
Поклонский оперся одной рукой на кафедру, а второй потер
подбородок. Этот его жест был мне тоже очень знаком.
И все. Ничего не осталось кругом. Я была вся в том, что
рассказывал Альберт Венедиктович. Смотрела на то, как шевелятся его
полные губы, которые мне снились в весьма нецеломудренных снах.
Обволакивалась его голосом… ровно до тех пор, пока Филонов вдруг не
выдал:
- Альберт Венедиктович. А существует женский шовинизм?
Чтооооо? Откуда он вообще взялся со своими дурацкими вопросами?
Речь ведь шла о женском организме, а никак не о шовинизме!
Поклонский поправил очки и воззрился на Филонова. Мне так и
хотелось поинтересоваться у последнего, насколько тот хорошо
прочистил уши утром.
