© Жарковский С. В., текст, 2025
© ООО «Издательство АСТ», 2025
* * *
Даниле – по умолчанию
The comfort of the sunshine is a thing I cannot tell.
…«Человек на борту» – это звучало гордо. Не знаю, кто придумал эту формулировку, – уж конечно, в сообщении о первом космическом полёте человека выверялось и взвешивалось каждое слово. Но удивительно, как эта словесная конструкция предвосхитила отношение к космонавту на следующем этапе развития нашей программы! Оказалось, что человек на борту вроде и необязателен, считаться с его запросами и требованиями поэтому особенно не стоит, нужно только обеспечить ему условия существования и, по мере возможности, безопасность. Пусть себе сидит там, на борту, только пусть ничего не трогает!..
«Mr. W. Bones mate»
«Billy Bones his fancy»
«No more rum»
«Off Palm Key he got itt»
«Bones, his pile»
вы не знаете меня, а я не знаю вас, но коль уж вы здесь, а я здесь и был, – я помогу вам увидеть звездолёт, склоняющийся в надримане над проксимой Центавра. Его зовут «Пётр Чайковский». Он квадрокорпусный шипоносец, построен всего десять средних лет назад над земной Луной; «Чайковский» завершает второй свой пунктир в зените и первый – автономный, называемый космонавтами «сам на себе», иначе – «шевелюра (Мюнхгаузена)». История у звездолёта недлинная, но насыщенная, но теперь ей не место, я расскажу её потом, позже, в другой раз год-другой спустя, – людей звездолёта я хочу показать вам, тотчас, сейчас, вот. Я представлю их вам прилежно и исполна, хоть мы с вами и незнакомы, и неинтересны друг другу, – но на «Чайковском» явились так неподалёку от Земли издалека люди, намеренные Землю убить, и кто знает, что здесь удача? К кому она обернётся чрез шипастое плечо? К нам? Иль к правым?
Наблюдаем.
Звездолёт исчерпал инерцию и с минуты на минуту соскользнёт с пунктира в риман, и образуется. Ждём. Вот и сошёл он, и снова существен; курки у роботов звездолёта спущены, автоматика грузит звездолёт атмосферой, теперь и вы сможете дышать, идите за моим шёпотом, я помогу вам в тайном месте проникнуть сквозь обшивки, презреть все переборки и массивные отсечения объёмов по прямой к цели вашей экскурсии; не отвлекайтесь, помалкивайте, пора спешить, кислый свет проксимы разбудил «Чайковского», скоро восстанут и люди, у вас есть всего полчаса, чтоб без помех осмотреться в одном из отсеков.
Вот, вам здесь.
Видите? прямо на палубе, прихваченный скобами к решётчатому настилу пола, – унимодуль, из тех, что пользуют пустолазы: мощный корпус, плотно запакованный в чехол из РСМ-ткани, такта под тканью, металлизированный яркий дисплей, из-за него унимодуль и замечается прежде всего в обширном отсеке: яркий неоновый маячок. На дисплее таблица состояний, поверх таблицы – медленно текущий из колбы в колбу обозначенных контуром часов песок, каждая песчинка взвешена и считана, каждой песчинке есть срок и приготовлено место в пирамиде внизу. Гроздь разноцветных световодов, в нескольких местах по пути перехваченная металлопластырем, от унимодуля тянется три метра к отваленной от переборки фальшь-панели и ныряет в недра стенного пакетника; видимые подключения тщательно и аккуратно изолированы тем же металлопластырем.
Освещение – уже. Дежурный свет – два на десять. Ровный медлительный бактерицидный свет: когда видно всё, когда видеть некому, и ни одной значимой тени в отсеке – сепия, и отчуждённо сияет в ней неоном дисплей унимодуля, бросается в глаза; привыкайте.
Звездолёт дрейфует, собирается с мыслями в южном зените под проксимой, куда и был нацелен. Падение. От переборки к переборке, подобно звездолёту, медленно дрейфует, поворачиваясь вокруг своего эпицентра, пустая смятая упаковка от капы. Отсек уже наддут до шестисот миллиметров, дышите свободно. И пыли в отсеке скопилось не очень много. И почти не холодно. Но очень шумно. Шум никогда не победят гениальные конструкторы. Его могут отдалить только беруши.
