С самого детства я привыкла к запаху старинных книг, чернильных чертежей и горячего песка. Они окружали меня, как невидимая броня, которую я несла с собой, когда мир за пределами моего дома казался слишком ярким, слишком громким. Моё детство прошло в мире, где время было не преградой, а приглашением. Приглашением заглянуть в прошлое, шагнуть за кулисы истории, в лабиринты мифов и легенд.
Мой дядя, Микаэл Каллис, был археологом, настоящим рыцарем древних миров. Он воспитывал меня с того дня, как я появилась на свет. О моих родителях он говорил немного, лишь упоминал, что они были словно утренний туман: пришли, чтобы дать жизнь, и исчезли, оставив меня в его заботливых руках. Я никогда не спрашивала больше. Дядя был для меня всем – наставником, другом, путеводной звездой.
Каждое лето мы путешествовали по миру, выслеживая древние тайны, как охотники за сокровищами. Мы раскапывали римские монеты в пыльных полях Испании, исследовали руины храмов в Турции, но больше всего дядя любил Грецию. Она была его вечной музой. Именно там он впервые рассказал мне об Одиссее.
"Это не просто история, Александра," – говорил он, держа в руках старое издание с выцветшими страницами, – "Это карта, через которую мы можем увидеть не только миры героев, но и наши собственные души."
Мы зачитывались Гомером по вечерам, под звуки сверчков и треск огня. Дядя восхищался Одиссеем, его хитростью, его волей к жизни. А я… я всегда была очарована Телемахом.
Он был для меня чем-то большим, чем сын героя. В нём была странная энергия, недосказанность. Что-то в нём цепляло меня, будто он был не просто героем, а чем-то большим – фигурой, пронзающей время. Я часто задавалась вопросом: что чувствовал Телемах, когда ждал отца? Когда видел, как мать борется с наглыми женихами? Может, он мечтал не просто о возвращении Одиссея, а о том, чтобы самому стать героем своей истории?
Эти размышления стали для меня чем-то большим, чем просто детские фантазии. Они были началом пути, который я не могла предугадать. Даже после того, как дядя покинул этот мир, его любовь к древним мирам осталась во мне. Я выбрала археологию, словно хотела продолжить его дело. Но вместе с этим во мне жила другая страсть – любовь к невозможному, к историям, которые раздвигали границы времени и пространства.
Дядя часто говорил, что время – это самая великая загадка. И, может быть, где-то в его словах скрывался ответ на вопрос, который я задаю себе до сих пор: почему я не могла избавиться от чувства, что Телемах – это не просто имя на страницах древней поэмы? Почему я ощущала, что он ближе ко мне, чем любой другой герой?
Я всегда думала, что это лишь воображение. Но теперь, когда я оглядываюсь назад, я понимаю: история началась задолго до меня. И её нити вели не только в прошлое, но и в будущее, в миры, которые мне ещё только предстояло открыть.
Итаку я представляла иначе. Для меня этот остров всегда был больше, чем просто точка на карте – символ дома, места, где время и вечность пересекались. Здесь Одиссей строил свои планы, защищал свою землю и свою честь. В университетской библиотеке, погружённая в книги о микенской культуре и линейном письме Б, я воскрешала в воображении его пейзажи: вечнозелёные кипарисы, холмы, украшенные древними храмами, ветер, напоённый ароматами лавра. Но реальность оказалась совсем другой.
Сквозь грязные окна трясущегося автобуса я видела не романтическую Итаку, а пыльные дороги, серые холмы и старые тракторы, забытые вдоль обочин. Водитель изредка выругивался на коз, лениво переходящих дорогу, а я сжимала в руках блокнот – свою путеводную звезду, в которой до сих пор жила вера в великие открытия.
