Это была чудесная суббота, проведенная с мамой и отчимом. Мы ходили на аттракционы. Наш парк не мог похвастаться изобилием развлечений, там и людей толком не бывает, однако такие выходы из дома мне нравились. Мама купила сладкую вату, от которой вскоре руки стали неприятно липкими. Мы никогда не предусматривали этот момент: не брали с собой ни воду, ни влажные салфетки. Только позже, вляпавшись в сахарное облако, жалели об этом. Оставалось лишь облизывать пальцы до тех пор, пока они не прекратят прилипать друг к другу – чувство не из лучших.
Июль. Мне четырнадцать. Впереди последний год в школе, но речь пойдет не об этом. Мне придется свыкнуться с мыслью, что я ухожу после девятого класса в колледж. Я бы, наверное, осталась, но мама привела кучу аргументов за то, чтобы кардинально все изменить, стать студенткой уже в ближайшее время. «Это совершенно новая жизнь», – сказала она мне, когда я впала в истерику от мысли, что придется расстаться со своей школьной подругой. Она точно останется до одиннадцатого класса, а я… У меня, кажется, скоро все круто изменится. Не знаю даже, радоваться теперь или плакать. Пока что получалось только плакать.
Ничего не предвещало беды. Мы гуляли по аллее, где нас буквально заживо сжигало полуденное солнце. Желающих гулять в такое время было совсем немного. Вместе с мамой и отчимом дошли до пруда, в котором, по легенде, каждое лето находили трупов. Уж не знаю, кто решил поплавать в нашем замызганном водоеме, а затем утонуть, но разговоры ходили, сколько я себя помню. Максимум, что здесь делали местные, – загорали и фоткались. Но в воду ни один разумный человек не совался.
Мы тоже сфоткались: я, мама-я, мама-отчим, мама, снова я. После этого направились к машине.
– Жарища. Заедем в магазин и домой. Невозможно уже, – измученно сказала мама.
– Вон чернота какая идет, смотри, – отчим указал рукой на небо. Действительно, тучка казалась внушительной.
Мы сели по местам. Ехать до магазина недолго, минут десять, однако этого вполне хватило, чтобы знойная погода вмиг превратилась в хмурую и ветреную. Так резко, будто этого чудесного дня вовсе не было.
– Хочу макароны, – сказала я маме.
– Ладно, пусть будут макароны.
Отчим остановился на парковке напротив магазина. В это время ливень уже хлестал по лобовому стеклу. Я открыла дверь и вышла под торопливые капли вперед мамы, желая поскорее добежать из пункта А в пункт Б. Я совершенно ничего не видела перед собой и не слышала, кроме серой шумной стены дождя. Волосы прилипли ко лбу, топик насквозь пропитался водой, хоть выжимай, даже уже не разглядеть, где там мама. Я бежала, не разбирая дороги.
Парковку и магазин разделял узкий тротуар, который я успешно пересекала из раза в раз, но не сегодня. Уже оказавшись на середине дорожки, справа услышала быстро приближающийся звук мотора. Одно мгновение. Удар. Вспышка. Полет. Я лежу в луже на асфальте.
Шум в ушах, паника, непонимание. Что произошло? Со мной все в порядке? Почему такое странное чувство в правом боку? Боже, я что, умру?! Я что-то сломала? Попыталась приподняться. Вроде ничего не болит. В нескольких метрах от меня увидела перевернутый скутер, двух парней и маму, с выпученными глазами летящую мне навстречу.
– Леся!
Тут я напряглась. Пока она подбежала ко мне, я уже встала на ноги. На мне были белые босоножки, одна из которых болталась на щиколотке. От страха быть наказанной я выдала лишь одно:
– Мам, босоножка порвалась.
