Лучшие мозги – в ВПК,
чистые руки – в КГБ,
самые тупые – в Политбюро или в Думе,
самые лживые – в церкви и литературе,
самые некрасивые – в кино,
самые преступные – в МВД,
самые слабые – в армии,
самые слепые – на таможне,
самые глухие – в местных органах власти,
самые вороватые – в банках,
самые несчастные – дети,
самые нищие – старики,
самые богатые – неизвестно кто,
самые терпеливые – жертвы стихийных бедствий,
самые честные – невинно осужденные,
самые мрачные – юмористы,
самые авторитетные – дикторы,
самые смешные – покинутые,
самые отзывчивые – проститутки,
самые родные – собаки,
самые загадочные – в правительстве,
самые работящие – рэкетиры,
самые безвестные – изобретатели,
самые скучные – праведники,
но весь народ един в своей непоколебимой вере в одного человека,
который за одну минуту все это аккуратно перевернет с головы на ноги.
Дело в том, что я целиком русский человек, но вынужден сомневаться в своем праве говорить об этом вслух.
Это почему-то не принято. Даже Пушкин или Толстой говорили это нервно, как будто ожидая в ответ упрека от всего прогрессивного человечества.
И до сих пор не понятно – что мешает русским самовыражаться.
Вчера я побывал на концерте «Играй, гармонь!», где великая русская женщина Анастасия Заволокина в какой-то момент спустилась с микрофоном в зал и выбрала из тысяч зрителей именно меня, чтобы повальсировать в центральном проходе зала «Октябрьский». Мы незнакомы.
Может быть, она тем самым послала меня на написание этой статьи. Просто мистика. Ведь я и сам давно думаю и пишу на эту тему.
Но каждый раз меня заносит. Я начинаю обвинять какие-то внешние силы в том, что мне не дают называться исключительно, восторженно, беспредельно гордо, самозабвенно и ликующе русским человеком.
В том же концерте участвовала удмуртская девушка, которая очень лихо, играя на баяне, спела свою песню. Ее вызывали больше даже, чем царицу Анастасию. И никто не был удивлен. Весь зал ликовал.
После концерта не меньше часа в фойе народ плясал русского под гармошку. Было такое ощущение, что ему (народу) не разрешают, а здесь можно, давайте, но только пока двери не закроют.
Так вот эта статья оставляет двери открытыми навсегда, пока я жив. А я буду жить, как мне уже совершенно точно сказали, вечно.
Я – русский! И это самое большое счастье в моей жизни! Русский я! Калмыки! Чеченцы! Якуты! Пляшите свои пляски, пойте песни!
Мы устроим на Земле такой тарарам, что к нам сбегутся посмотреть на него даже мохнатые звери.
Жизнь бывает похожа на ящик стола: всё в куче и руки не доходят навести порядок.
Но можно ли вообще навести порядок в жизни – вот вопрос. Разве что относительный.
Перед вами одна из таких попыток. Не случайно говорят: если ты хочешь комфорта – оставь все как было. То есть, поставь в хаосе указатели. Обмани свое отчаяние. Сделай вид, что ты все понимаешь.
Может быть, мы пережили за последние пятнадцать-двадцать лет самое удивительное приключение в истории цивилизации: мы сдержали свои инстинкты. Главный инстинкт. Инстинкт взаимного уничтожения. Мы в свойственной нам манере мягко дали по тормозам, неуклюже развернулись и поехали искать свою дорогу, мимо которой когда-то проскочили.
Ничего. Одиноко, правда. Но – ничего. Жить можно.
Здесь я хотел добиться еще одного эффекта, побочного. Тексты, написанные в течение указанного срока, я старался не править, чтобы сохранить всю шелуху повседневности.
Может быть, эта шелуха и есть то, о чем мы так тоскуем в дальнейшем.
17 июля 2013 года
Петербург
Соединенные Штаты по названию так же неудобны в разговоре, как Советский Союз или Санкт-Петербург. Есть в сочиненных названиях какие-то мелкие неудобства, от которых жить не хочется. Палец жмет или сзади топорщится.
