Я часто пишу себе некрологи.
Представляю, как их опубликуют в местной газете, как отреагируют
люди, когда прочитают о смерти очередной неизвестной им личности.
Скорее всего, сразу забудут, не успев ничего ощутить. Если бы у
меня были друзья, возможно, они бы горевали и даже оплакивали
потерю. Сказали бы что-то на прощание, бросая горсть земли сверху
гроба.
Но у меня нет друзей.
А значит, и горевать некому.
Никто не плакал по Кэсси Томсон, никто не прощался с Джилл
Морган и, скорее всего, никто не плачет сейчас по Мелоди Роук,
которая канула в неизвестность около двух недель назад на
Дьявольском Пике в Арьпийских Горах. Пару дней назад ее признали
погибшей и опубликовали некролог. Тот самый, который я сочинила
накануне перед смертью очередной придуманной личности.
Не спрашивайте, как он оказался на столе у редактора местной
газетенки. Факт в том, что, покидая Арьпы, я уже стала
обладательницей нового имени.
А точнее старого.
Имя, восставшее буквально из пепла. Имя, под которым я родилась,
и фамилия, которую решила возродить спустя пять лет, как с ней
распрощалась.
Элизабет Чарльстон ехала на родину, чтобы восстановиться на
втором курсе брошенной некогда Карингтонской академии и наконец
получить диплом специалиста с допуском к магии третьего
порядка.
****
Я поправила платье, чтобы скрыть немного выбившиеся нижние юбки.
Шляпку тоже придержала, потому что сумасшедший ветер грозил снести
ее, стоило только открыть дверцу дилижанса и попытаться выйти на
улицу.
Обычная буря, вполне стандартная погода для Великой Ритании в
это время года, тем более в прибрежном районе столицы —
Карингтоне.
— Мы переждем ненастье здесь, — крикнул мне возница. — Это
отличный постоялый двор. Тут можно перекусить и переночевать.
Думаю, к утру ветер стихнет, и мы сможем продолжить путь до центра.
Сейчас я бы не рисковал ехать по переходу Пикси.
— Благодарю за заботу, Грегор, — перекрикивая ветер, сказала я
и, кутаясь в шаль, поспешила к входу в достаточно большую
гостиницу. Если так можно было назвать это место.
Смесь постоялого двора и веселого трактира — вот что это было. Я
толкнула дверь, и меня обдало горячим воздухом помещения: терпким
запахом эля, зажженных свечей и дорогих мужских духов.
Я шагнула внутрь, тут же погружаясь в новую для себя атмосферу —
шума, пьющих за столом людей, тихо поскуливающей лютни, мучения
которой пытались выдать за музыку, и веселого хохота местных
проституток.
— Дама желает номер на ночь? Или просто поужинать после дороги?
— окликнули меня со стойки, одновременно барной и приемной для
постояльцев.
Обернувшись, я увидела низенького мужчину лет сорока пяти с
хвостиком, у него уже начала пробиваться лысина на макушке, были
чуть заостренные уши, а излишняя полнота, нос картошкой и
“сбитость” намекали на дальнее родство с гномами Старых Копий.
— И то, и другое, сэр. Мне нужен номер. Небольшой, но чистый. И
ужин — без излишеств.
Трактирщик смерил меня внимательным, но опытным взглядом, в
мгновение оценивая мои финансовые возможности и ожидания от его
заведения.
— Будет исполнено, леди. У меня как раз есть такой номер,
специально для вас. Стакан молока и рисовый пирог вас устроит?
— Вполне, — согласилась я и попросила подать все прямо в
номер.
Ужинать в компании местных мужланов и проституток мне хотелось
меньше всего. Свою просьбу я подкрепила парой монет, брошенных на
стойку.
Поднявшись в номер и отужинав за столом с идеально белой
скатертью, я удивленно воззрилась на неожиданно чистую постель с
накрахмаленными, пахнущими летним лугом простынями; пол был
выскоблен, вокруг ни паутинки, ни пылинки. Давно не встречала
гостиниц с обслуживанием подобного уровня, что могло
свидетельствовать лишь об одном — хозяин чем-то смог приворожить
брауни. Только эти скрывающиеся от всех “домовые” способны навести
такой лоск. Дабы проверить свою теорию, оставила на окошке
тарелочку с молоком…
