Зал взорвался шквалом
аплодисментов.
Миледи Эйвери Айверсон также
рукоплескала и даже позволила себе громкое: “Великолепно!”
Поднявшись с места, она восторженно посмотрела на сцену.
Актёры, сыгравшие роли, скромно
кланялись, принимая заслуженные овации.
— Милая, присядь, — попросила
графиня Айверсон. На её лице явственно проступило недовольство
поведением падчерицы. — Ты не в университете сейчас. Следи за
манерами. Благо мы в этой ложе одни и тебя никто не слышал. Иначе
что могли бы подумать окружающие?
— Простите. — Эйвери моментально
припомнила, почему отказывалась идти в театр — её не прельщало
общество мачехи.
— Я знала, что тебе понравится, —
словно в насмешку, сказала графиня. — Ты всегда сначала упрямишься,
а потом понимаешь, что мы желали добра.
Эйвери вздохнула. Мысленно она
напоминала себе, что не должна грубить мачехе. Так просил перед
отъездом отец. Буквально умолял попытаться найти общий язык. А папу
Эйви любила.
— Ты слышишь меня, милая?
— Конечно, — отозвалась Эйви. —
Спасибо за приглашение. Мне действительно понравилось.
Графиня кивнула. Выглядела она очень
довольной. Эйви решила, что на этом разговор можно заканчивать,
но…
— Об этом и речь, — продолжила
графиня. — Мы с Николасом всегда знаем, как будет лучше. И
стараемся для тебя. Ты не должна думать, что теперь, когда я ношу
под сердцем твоего брата, мы станем меньше тебя любить.
Эйви отвернулась, не желая
показывать, как надоели ей вечные стенания мачехи о том, что будет
непременно сын. Узнать пол на таком малом сроке не представлялось
возможным, но Ханна повторяла изо дня в день одно и то же: “Мать
чувствует такие вещи. У графа Айверсона всё же родится
наследник”.
— Милая, не стоит отворачиваться,
когда с тобой говорят, — сказала графиня и, дождавшись, пока Эйви
обернётся, продолжила: — Я говорила тебе о важном. О твоём будущем.
Время так быстротечно. Тебе двадцать один год, Эйви. Ещё немного, и
оставаться одной станет просто неприлично…
Эйвери нахмурилась:
— Вы хотите мне о чём-то сказать,
миледи?
— Только если ты не станешь больше
меня перебивать. — Её светлость Ханна Айверсон погладила совсем ещё
незаметный живот и сообщила с грустью: — Николас уехал надолго. Его
работа очень важна. Перед отъездом он просил меня присматривать за
тобой, милая. Наставлять. Не давать совершать глупости. И я
поклялась ему, что сделаю всё возможное.
— Благодарю. Вы — сама доброта.
Графиня бросила на Эйви острый
взгляд, но тут же смягчилась, заговорив настолько ласково, что по
коже падчерицы пробежал неприятный холодок.
— Муж просил меня помочь тебе, и я
никак не могла понять, как лучше сделать это. Но случилось
настоящее чудо. Да-да, зря ты смотришь на меня так недоверчиво. Я
исполню просьбу Николаса и устрою твоё будущее.
— Вы?
— И его сиятельство Эдгар Уоллес, —
кивнула Ханна.
— Не понимаю. — Эйви припомнила
чопорного графа, сверстника отца. — При чём здесь?..
— О, видишь ли, всё очень просто, —
перебила её мачеха. — Посмотри в бинокль, на ложу напротив. Давай
же. Ориентируйся на золотого змея под их балконом.
Эйвери посмотрела. И действительно
увидела графа Уоллеса. Высокого статного светловолосого мужчину с
надменным лицом. Мачеха дружила с его второй супругой, сидящей там
же. Не узнала Эйви лишь молодого человека, находящегося по правую
руку от графа. Высокий блондин крепкого телосложения с отпечатком
наглого высокомерия на холёном лице не был ей знаком. Но… он
неожиданно посмотрел на нее, усмехнулся и помахал рукой.
Эйви быстро опустила бинокль. И
отвела взгляд. Но это не спасло от испытанного стыда.
Графиня Айверсон тихо
рассмеялась:
— Вот негодяй, — сказала она, едва
шевеля губами и продолжая улыбаться, — совершенно не умеет себя
вести. Ну ничего, женитьба пойдёт ему на пользу.
