«Сдается уютная комната в центре Лострейда. Оплата понедельная.
Требования: мужчина любого возраста, желательно глухой или не
задающий вопросов. Обращаться в любое время, кроме ночного».
Далее шел адрес и контакты квартировладельца, точнее владелицы —
рьины Томпсон.
Я свернула газету, на которую потратила едва ли не последние
местные деньги, и хмуро оглядела туманную улицу Лострейда.
Смеркалось.
Холодало.
Платье на мне годилось разве что полы протирать.
Да кому я вру? Им наверняка и протирали эти самые полы. Потому
что нашла я его на барахолке, обменяв на золотую сережку, которая,
по счастью, оказалась на мне, когда все произошло.
Вторую пришлось сдать в ломбард. Дали за нее немного — на эти
деньги я сейчас и выживала.
Что делать дальше — пока не знала.
Но инстинктивно ощущала, что нужно найти жилье, а дальше уже и
работу.
Иначе несдобровать.
Второй раз в местный полицейский участок мне не хотелось.
Спасибо. Хватило.
Я обернулась по сторонам и кинулась наперерез к первому же
прохожему.
— Простите, — заговорила на ходу. — Вы не подскажете, как пройти
к Лейкер-март 38?
Я назвала адрес из газеты.
Чем черт не шутит? Или как говорили местные — вдруг рурки
попутают. Не меня, а хозяйку квартиры, и она впустит на постой ту,
которой уже отказали по двадцати трем другим адресам.
В этом мире против меня было все.
Но куда деваться? Приходилось выживать.
Растерянный прохожий объяснил мне, как найти нужный дом, и я без
промедлений туда двинулась.
Понедельная оплата была бы для меня сказкой.
Центр города — тем более. Еще по родному миру я знала, как много
значит для всех твоя квартира.
Минус был один: я была женщиной.
Но нашлись и плюсы: я умела становиться глухой, если надо, и
помалкивать.
Иначе бы не выжила тут и дня.
После того как «попала».
Я прикрыла глаза и перемотала в памяти прошлую неделю.
Как радовалась отдыху в Турции после закрытия всех границ, как
летела собирать чемоданы и переоделась в шорты и тонкий топик еще в
туалете аэропорта.
Что-то пошло не так на десятой минуте полета.
Самолет затрясло…
А дальше меня просто вышвырнуло.
Не было ни разноцветных искр, ни завихрений, ни порталов.
Меня невыносимо больно впечатало в кирпичную стену уже на
земле.
Первое, что осознала, — тут холодно и воняет рыбой.
Я позвала на помощь. Никто не пришел. Поднялась, а дальше
побрела, опираясь все на ту же стену.
Вышла на деревянную набережную. Тут расхаживали люди в странной
старинной одежде, и все как один начали пялиться на меня. Будто я в
девятнадцатый век попала.
Еще бы! По сравнению с ними я была почти голой.
Свисток местного полицейского я услышала едва ли не сразу, и
меня забрали в местный участок.
Приятного там было мало.
Особенно когда, сглатывая пересохшую слюну, я осматривала все
вокруг.
Была мысль, что меня накачали наркотиками и теперь мне все это
привиделось.
Но чем дальше, тем больше я понимала — все реально.
Меня приняли за портовую шлюху.
Полицейский так и записал в свой отчет. Когда допрашивал меня, а
я молчала.
Боялась даже пикнуть слово правды. Интуиция подсказывала: скажу
хоть что-то про самолет человеку, который пером и от руки
составляет протокол, и меня упекут в местную психушку.
Или того хуже.
— Откуда у вас татуировка? — заинтересовался служивый,
разглядывая мою руку. — Каторжница?
По телу пронеслись мурашки. Еще чего не хватало!
— Н-нет… — проблеяла я неуверенно, закрывая ладонью совершенно
безобидную наколку — цветочный браслет по запястью. Два года назад
я забила им некрасивый шрам. — Это не то, что вы подумали.
На что страж порядка радостно внес в протокол:
— О, не немая. Отлично. Ну говори тогда. Кто такая, как зовут?
Откуда взялась? Из какого дома?
Наверное, я забегала взглядом, потому что единственная
правдоподобная ложь, которую я выдавила, была:
