Глава 1
«Трень-трень-трень», – монотонно
звонил колокольчик, подвешенный к дуге упряжки-тройки, которая
тащила меня по снегам необъятного белого поля. Странно, но я был
одет совсем не по погоде, в легкую медицинскую накидку на голое
тело. Суровый морозный ветер пронизывал мое холодеющее тельце. Я
пытался скрючиться, чтобы снизить аэродинамическое сопротивление
ледяному воздуху, но он все равно залетал под накидку, оставляя
ледяные ожоги на открытой коже.
– Доколе? – выкрикнул я в снежную
бесконечность.
Она ответила мне
«трень-трень-трень». Жуткая неопределенность убивала меня сильнее
страха околеть. Почему это случается со мной так часто? Откуда у
судьбы такое настойчивое желание погубить меня холодом? Вопрос, как
я тут очутился, меня не особо волновал, потому что я внятно не мог
сказать, кто я такой вообще. Чье-то скрюченное тело, которому дали
мое сознание. Однако я помнил, что уже замерзал раньше. Наверное,
это было фантомное «я» отделившееся от основного в момент тяжелого
психического состояния. Такое «я» несчастья, выхватившее из всей
жизни только яркий момент трагедии и осознающее себя им.
Почему-то заболела грудь, появилось
ощущение, будто мне забрался внутрь ледяной штырь и ворочает мои
еще теплые внутренности.
– Устройство извлечено, – раздался у
меня в голове незнакомый голос.
– Спасибо, – поблагодарил его
женский голос, на мгновение согревший меня теплыми фантомными
ощущениями.
– Заживление в криосне не
происходит. Их будет нужно переместить в медблок.
– У нас есть индивидуальные
капсулы.
– Ух ты, это же технологии
высших.
– Я одна из них. Беглая.
– Не имею привычки интересоваться.
Хочу пожить.
– Это правильно. Бежим мы не от
счастливой жизни. Хотя, от нее, бывало, я бегала так же упорно.
И снова тройка понесла меня в полной
тишине, нарушаемой монотонным звоном колокольчика. Я оттопырил
накидку на груди и увидел кровавый след в районе солнечного
сплетения. Теплая кровь тонкой струйкой текла к пупку. Я снова
закутался поплотнее и согнулся в позе зародыша, чтобы сэкономить
тепло и остановить лихорадочное сокращение мышц тела. Чьи это были
голоса, и почему я точно знал один из них, но никак не мог
вспомнить, кому он принадлежит. Попытки вспомнить ни к чему не
привели. Да и как можно вспомнить кого-то, когда не помнишь, кто
есть сам.
Мороз колотил меня, но я все никак
не умирал и даже позволил себе распрямиться, привыкнув к состоянию.
Не знаю, сколько это продолжалось, течение времени мне казалось
слишком субъективным, но постепенно лошадки вынесли из снежного
плена. «Трень-трень-трень» поменялся на «Динь-дилинь-дилинь». Снег
потускнел и опал, а сани стали тормозить о выступившие наружу
черные проталины. В воздухе запахло озоном, а по венам потекла
теплая кровь. После того, как тело мое промерзло насквозь, тепло
подействовало на меня, как сильнейшее снотворное, которому я не мог
сопротивляться. Мои глаза непроизвольно закрылись, и я уснул,
провалившись в бесконечную тьму.
А потом я начал просыпаться,
медленно и тяжело, словно лежал под бетонной плитой в теплой грязи,
испытывая недостаток воздуха.
– Самый ответственный момент, когда
легкие делают первый вдох. Они еще не набрались прежней
эластичности, от растяжения альвеолы могут лопнуть и случится
кровавая мокрота. В этом нет ничего страшного, если вовремя
переложить пациента в капсулу.
– Сколько времени требуется для
восстановления?
– В стандартном медблоке не более
двух суток, но в ваших капсулах возможно меньше. Я не особо знаком
с их процессом восстановления.
– Мы не могли просмотреть
устройство, способное причинить вред удаленно или поставленное на
таймер?
– Могу ответить только за те,
которые знаю, их мы извлекли. В вашем случае правильнее опасаться
не устройств, а какой-нибудь отложенной во времени генетической
бомбы, которая может привести к сбою работы всего организма.
