Мужчина – как хвост у ящерицы.
Оторвешь… с мясом, а спустя какое-то время он снова на месте.
Настоящее время
Музыка гремит так громко, словно какому-то центру отоларингологии срочно требуются пациенты. Стробоскопы не отстают. Я провела в ресторане всего час, а уже чувствую себя сварщиком после двух смен.
– Выглядишь потрясающе.
Непросто услышать в таком дурдоме чей-то голос. Но владелец центра репродуктивной медицины и мой непосредственный начальник умеет говорить так, чтобы его слышали.
Я разворачиваюсь на сто восемьдесят и буквально утыкаюсь лицом в рубашку босса.
– Спасибо.
О том, что такое личная дистанция, Николай Кравцов, конечно же, не слышал. Впрочем, как и о том, что такое деловая субординация.
– Уже подумываю сменить в клинике дресс-код, чтобы каждый день любоваться тобой в вечернем платье.
Нахальные руки приземляются на мою талию, и пальцы начинают поглаживать кожу сквозь ткань. Вполне профессионально. С правильным нажимом. Не быстро и не медленно.
Когда-то, в другой жизни, мне бы, возможно, понравилось. Та девочка вспыхивала как спичка. Но сейчас – нет! Не то место. Не те пальцы. И я сама совсем другая.
– Помнится, ты всегда был поклонником белых халатов. Коротких. На голое тело.
Чтобы не привлекать лишнее внимание, осторожно снимаю с себя горячие ладони и увеличиваю дистанцию между мной и Кравцовым.
– Ради тебя я готов меняться. – На губах Коли расцветает плотоядная ухмылка, его кадык красноречиво дергается.
Вокруг нас толпа народа, коллеги, партнеры, некоторые бывшие пациенты, а организатор банкета вместо важных речей, как всегда, думает лишь о том, что находится у меня под платьем.
– Ради меня можно сделать кое-что другое.
К Кравцову даже прикасаться не хочется. Но через не могу поднимаю руки и поправляю модный галстук. Улыбаясь, затягиваю. Медленно. До легкой асфиксии.
– Лиз… – Лицо Коли становится серьезным. Больше никаких ухмылок и похоти в голубых глазах.
– Отпусти домой, – быстро произношу я. – Нечего мне здесь делать. А там сын. К нему хочу.
– Черт, Градская… – Босс резко дергает шеей, спасаясь от удушья, и перехватывает у пробегающего мимо официанта сразу два бокала.
– Коль, если без шуток, Глеба с соседкой пришлось оставить. Ей завтра на учебу, некогда присматривать. Да и сын без меня не уснет. Будет ждать, во сколько бы ни пришла.
– Твоему пацану уже восемь!
Словно сам не верит, что у его бывшей любовницы в двадцать восемь лет такой взрослый сын, Кравцов окидывает меня удивленным взглядом. С черного каре до туфель. И упрямо заставляет взять бокал.
– Из-за того, что я уеду, здесь ничего не изменится. Произнесешь речь. Тебе похлопают. – Пожимаю плечами. – Завтра мне все равно перескажут суть, а заодно доложат, кого ты на этот раз трахнул в туалете. Будто это имеет какое-то значение.
– Градская, ты можешь хоть раз не бежать, когда я об этом прошу? – залпом осушив свой бокал, хмыкает Коля.
– Я не бегала… Трижды. – Еле сдерживаюсь, чтобы не поморщиться.
В «техническом» плане к Кравцову нет ни единого упрека. Статус главного жеребца всего медцентра – его по праву. Но горький осадок в виде жены, о которой я узнала лишь после третьей близости, существенно портит картину.
– Вот видишь! Не страшно!
– И ничего выдающегося, – осаживаю Кравцова, пока он не распушил хвост.
– Стерва, – цокает Коля, не скрывая восторга. – Охрененная стерва.
– Спасибо за комплимент. Так я могу идти? – Вздыхаю. – Вначале отпуска лишил ради своего особого клиента. Теперь это… Устала.
– Я бы тебя… с удовольствием… – отвечает Кравцов многозначительно. И в конце все же добавляет: – Только нельзя. Это не совсем моя презентация. Да и банкет оплачивает совсем другой человек.
