Дьявол.
Чувство, что меня развели не отпускало. От присланного дедом
договора, этот отличался весьма и весьма сильно. Основные пункты по
разделу имущества в случае развода, а также управление общими
активами были стандартны, но вот остальное… Самое интересное, что
они были уверены в том, что я этот хлам подпишу. Этот Кен, с
постоянной чесоткой между ног, даже в кафе припёрся. С родителями
познакомиться, чтоб его.
— Господин… — Я пощёлкала пальцами, вспоминая имя. — Джон
МакАлистер, верно? Господин МакАлистер, я отказываюсь подписывать.
Мне непонятно, на что вы рассчитывали, подсовывая это. — Я
брезгливо тыкнула в бумагу. — Но в нём определённо отсутствует
очень важный пункт.
— И какой же?
— Добровольное согласие.
Высокий старик с натянутой на череп сухой и гладкой кожей,
тяжело поднялся с кресла, и стуча тростью с алмазным набалдашником,
дополз до стола. Он окинул мою скромную персону с головы до ног
заинтересованным взглядом, задержался на сокрытой скромным вырезом
груди и удовлетворённо хмыкнул. По-стариковски растянув тонкие губы
в насмешливой улыбке, мой будущий бывший свёкор неожиданно
громыхнул:
— Подпись не обсуждается. Ты здесь для того, чтобы я оценил
будущий вклад в генофонд моей семьи.
— Кажется, мы друг друга не поняли. — Я кашлянула. — Мой дед не
имел права заключать брачный договор, и соблюдать условия вашей
сделки я не буду. Я была весьма вежлива и пришла сюда лично, чтобы
озвучить решение. На этом считаю наш разговор оконченным. Всего
доброго.
Я не из робкого десятка. Моё воспитание было весьма суровым, но
здесь — в фамильном особняке одной из богатейших семей Америки — я
чувствовала себя плохо. Меня тошнило от одного вида дорогих ковров
и эксклюзивной мебели, что уж говорить о хозяевах этого дома.
Собрав всю волю в кулак, дабы не показывать слабину, а то, чего
доброго сожрут и косточки не оставят, я поправила юбку и встала
из-за стола.
Выход был прямо передо мной, в каких-то несчастных двух десятках
шагов, когда дедок, весьма известный своим скверным характером,
ядовито рассмеялся, и пристукнув тростью, крикнул:
— Кейн, она подходит!
— Хорошо.
Из смежной с залом комнаты вышел мой жених. Если бы не знала,
какой он на самом деле, то давно бы уже бежала выбирать платье. Но
я знала. И чувство гадливости заставило стиснуть покрепче зубы.
Кен.
Он же Кейн МакАлистер, звезда мирового масштаба и наследник
этого старика. Единственный. Кейн был старше меня и гораздо…
опытнее. Счёт его любовницам перевалил за несколько сотен:
манекенщицы, наследницы богатых семейств и даже несколько принцесс.
Не наследных, разумеется, иначе он давно бы головы лишился, ну или
головки, тут уж как повезёт. Причина, по которой его семья
согласилась на брак, была банальна и до страшного проста — мой дед
имел некий долг перед Джоном МакАлистером, который в обмен на меня,
согласился этот долг списать.
Почему я?
Этот вопрос я задавала своим родителям и тем, кто мог помочь вот
уже на протяжении почти года. Первое и последнее письмо от деда я
получила в день поступления в академию. В простом конверте лежал
только договор и маленький листок бумаги с размашистой росписью
Виктора Домогарова. С одним-единственным словом: подпиши. Всё.
Моя мать тогда едва не родила за месяц до срока, отчим поднял
все связи, чтобы найти выход, но… Продажу Виктор совершил очень
аккуратно, ни единого шанса избежать свадьбы. Он учёл свой прошлый
опыт, когда мою маму пытались выдать замуж, тогда ей удалось
сбежать и устроить жизнь по своему вкусу. Виктор всегда был
успешным бизнесменом и учился на чужих ошибках. Продав меня самому
наглому и бессовестному кобелю, которого только можно было
представить, он тихо умер. Сволочь. Останься он в добром здравии,
придушила бы собственными руками.
