ГЛАВА 1
Попаданец в малиновом
варенье
Если солнышко светит и птички поют,
значит, кому-то сегодня сдавать последний экзамен. Странная
аксиома? Ну и что, жизнь вообще странная штука, в ней полно
необъяснимого. Того, что нужно просто принять на веру. В последнюю
неделю все время лили дожди, я корпел над конспектами и пытался
вспомнить, чем отличается гуманистическая психология от
экзистенциальной, а так хотелось пройтись, подышать воздухом,
навести порядок в мыслях. Но нет, куда пойдешь, когда воды по
колено? В том-то и дело, что никуда, и я торчал в общежитии.
Конспекты периодически летали по комнате, мой счастливый сосед сдал
сессию досрочно и укатил домой, а я мечтал сжечь тетрадь, но вместо
этого в десятый раз вчитывался в знакомые строчки. Сдам – и прощай,
третий курс, здравствуй, последний год обучения. Не сдам –
катитесь, уважаемый, на историческую родину, в маленький городишко,
который можно найти на карте только с лупой. Ну, уж нет! Экзамен я
сдам, а со следующей недели выйду на подработку. Если доходы
превысят расходы, в конце лета можно будет на недельку укатить на
море. Свобода!
А пока что – главный корпус
педагогического университета, кафедра психологии. Ну зачем? Зачем я
решил стать психологом? Друзья в один голос твердили: «Веник, кто в
наше время работает по специальности? Получишь диплом, устроишься,
куда захочется. Высшее оно и есть высшее». И кто виноват, что на
психологию конкурс был меньше, чем на юридический? Естественно,
вступительные экзамены на юриста я провалил, а по психологии –
сдал, и вот уже три года являлся одним из четверых парней на всем
потоке.
Кстати, Веник – это я. Только зовут
меня не Вениамин, как многие думают, а Венислав. Мама отличилась.
Она у меня филолог, обожает славянскую культуру и мифологию.
Подозреваю, когда она была беременна мной, то сидела у окна с
большим справочником в руках и перебирала:
- Градимир? Нет. Драголюб? Снова не
то! О, Венислав. Значит, увенчанный славой. Красиво звучит, и
сокращенно буду звать сынулю Венечка. Веник.
Эх, мама-мама! Наградила, так
наградила. В школе посмеивались, в универе коверкали имя, будто его
так сложно запомнить. Зато сестер моих звали Машка и Дашка. За что
со мной так, а?
Ответа не было. У дверей
экзаменационной аудитории уже выстроились девчонки.
- Привет, Вень, - помахали мне и
снова уткнулись носами в конспекты. Я пристроился в конец очереди.
Пойду сдавать последним. Экзаменаторы устанут и будут думать только
о том, как поскорее сбежать домой. Вот тогда-то и наступит мой
звездный час. Глядишь, и смилостивятся, поставят четыре.
Мимо прошел наш преподаватель, Антон
Борисович, придирчиво рассмотрел свою «армию», фыркнул на
Кузнецову:
- Ты куда пришла? На экзамен или на
дискотеку? Марш переодевать юбку!
Диана покраснела, подхватила сумочку
и помчалась прочь. Хорошо, хоть жила через две улицы.
- Учили? – грозно спросил
экзаменатор.
- Учили, - нестройным хором ответили
мы.
- Тогда заходим по одному. Левантов,
ты первый.
- Почему я-то? – едва не лишился
дара речи.
- Потому, что я так сказал.
О, нет! Всегда подозревал, что Антон
Борисович меня недолюбливает, а тут, как говорится, факты на лицо.
Я поплелся за ним в аудиторию. На столе уже лежали перевернутые
билеты. Пятьдесят штук. Я взял один и горестно вздохнул:
- Номер шесть. Представление и
воображение.
- Слушаю вас. – Антон Борисович
поправил очки и уставился на меня так, будто собирался посмотреть,
какие винтики и болтики крутятся в черепной коробке.
А ведь я учил!
- Ну… представление… это такой
процесс…
- Какой процесс? – Экзаменатор
угрожающе нахмурился.
- Такой. Это… как бы… Вторичный
образ предмета. То есть, человек его уже видел и теперь…
