Стискивая телефон в руках, я продолжала полусонным взглядом
смотреть на фонарь за приоткрытым окном кухни. Черт знает сколько
времени уже сидела на стуле в темноте, забравшись на него с ногами.
В голове на повторе играла грустная тягучая песня из репертуара
Анны Асти. Слова в ней раскачивали и пропитывали без того
обостренные эмоции, которые слезами собирались в моих глазах.
Прошла всего неделя, как он ушел, а мне кажется
все пятьдесят лет. И с каждым днем страх терзал сердце все сильнее,
рвал меня на куски. Страх, что Миша больше не вернется…
Из окна пахнуло сигаретным дымом. Если бы я курила, с
удовольствием бы сейчас затянулось. Но вместо сигарет я без меры
поила себя чаем с мятой, листки которой давно высохли на дне
кружки. Не помогало это. То же самое, что подорожник приложить к
оторванной ноге. А у меня было именно такое ощущение – будто я
лишилась части тела. Только эта часть находилась за ребрами, а
теперь там осталась лишь пронизывающая холодом пустота.
Взгляд снова упал на экран смартфона. Половина третьего ночи…
Разум сигнализировал, что завтра я буду разбитая в хлам, что нужно
идти спать! Однако от мысли о постели, которая стала слишком
большой без мужа, меня пробирала дрожь. Бессонница стала моей
заклятой подругой. Слезы – постоянными спутниками.
«Я скучаю…» – все-таки набрали мои дрожащие напряженные
пальцы.
Сердце замедлило стук, дыхание стало рваным, легкие обожгло
всхлипами. Большой палец застыл над кнопкой отправить, но что-то
стальными цепями не давало нажать. Гордость. Она нашептывала, как
жалко я буду выглядеть, если сделаю этот первый шаг! Миша сразу
поймет, что я не сплю, что мне плохо… Из-за него.
Гордость подкидывала параноидальные мысли – он-то как раз видит
спокойные сны, не думает обо мне совсем! Утром проснется и эго
потешит, увидев мое сообщение. Ведь за целую неделю муж ни разу не
попытался связаться со мной. Он будто резко забыл о моем
существовании. Раз – и нет Полины! Остался только штамп в
паспорте.
Издав глухой протяжный вой, я положила телефон на стол экраном
вниз. Ну почему так тяжело?! Почему я не могу просто забить?! Дать
ему свободу, не переживать, как он живет, с кем и где?.. Почему я
не могу просто быть самостоятельно отдельной частью, ведь мы еще до
этой гребаной паузы практически превратились в соседей!
Но правда была в том, что худой мир действительно лучше доброй
ссоры. Без Миши я увядала. Не могла находиться в квартире, которая
теперь казалась чужой, неуютной и чувствовала себя бесконечно
одинокой. Все познается в сравнении. Когда он исчез со всех
радаров, только тогда я поняла, как много его было в моей жизни.
Практически в каждой ее части. Затем муж взял и жестоко это забрал,
а у меня началась ломка. И пока все становилось только хуже.
Из комнаты послышался тонкий всхлип. Я тут же затаилась,
прислушалась. Через пару секунд последовал сонный детский плач и,
слетев со стула, я поспешила в спальню.
– Мама… Мама!..
– Тише, маленькая, тише, – зашептала я, склонившись над
кроваткой.
Взяв Алёнку на руки, начала целовать ее в щечки, лобик и
покачивать. Но она не желала успокаиваться, хныкала.
– Водичку будешь?
Сев на постель, я приподняла дочку, которой было уже два с
половиной года, и схватила поильник с тумбочки. Сделав пару
глотков, она свернулась у меня на руках. Моя девочка. Моя радость.
Мой источник жизни – артерия жизнеобеспечения. Я постоянно
чувствовала вину перед ней...
Как только Миша ушел, Алёна стала просыпаться гораздо чаще по
ночам и долго не засыпала. Словно чувствовала мои переживания. Или
скучала по папе… Хотя я два дня оставляла ее у свекрови и точно
знала, что Миша приезжал – видимо этого было недостаточно.
