– Своих детей давно пора рожать, Таня, – тихо ворчит мама в трубку. – А ты все за чужим сопли подтираешь!
– Прекрати, пожалуйста!..
Разминая шею, поправляю ворот на платье-водолазке. Лука поднимает уставшие глаза от тарелки и вопросительно смотрит. Я гашу немой вопрос нежной улыбкой, словно говоря сыну, что все хорошо.
– Кто там, мамочка? – все же беспокоится он.
– Бабушка, мой хороший. Ешь, пожалуйста.
– Бабушка, – снова недовольное ворчание. – И вообще, который час, Таня? Почему ты кормишь ребенка ужином так поздно? Почему Герман молчит?
– Герман задерживается на работе, мама. Я разрешила Луке поужинать сегодня не по расписанию.
Открываю дверцу микроволновки и достаю кружку с разогретым молоком. Замешивая какао, посматриваю за окно.
Начало ноября в этом году холодное. Позавчера на землю лег первый снег, а сегодня днем выглянуло солнышко и все подтаяло. Глядя на свое отражение, поправляю светлые длинные волосы и возвращаю штору на место.
– Какой мужчина твой Герман! Господи! Симпатичный, обходительный, зарабатывает много. А как про тебя у папы на юбилее сказал: «Моя Таня самая прекрасная женщина на свете»? Нас поблагодарил за твое воспитание. И часы подарил именные. У отца в части все сослуживцы обзавидовались. Вот только тете Рите с Вадиком твой муж отказался помогать, – опять недовольна она.
– Мама, сколько можно повторять? Герман адвокат в сфере земельного права. Гражданскими делами он не занимается. Это как с больным ухом идти к окулисту, неужели ты не понимаешь?
– Ерунда! А в чем там разница? Адвокат – он и есть адвокат. Называй статьи да с судьей общайся. Вадику пять лет светит…
– Герман дал контакты своих коллег, – напоминаю.
– Ты в курсе, сколько они берут?
– Ладно, мам. Завтра это обсудим. Нам надо поскорее спать укладываться.
– Иди уже, домохозяйка. И зачем мы тебя в МГУ выучили?
– Я не всю жизнь собираюсь дома сидеть…
Отложив телефон, дожидаюсь, пока с тарелки исчезнет хотя бы половина рисовой каши, и подхватываю сына на руки.
Он заливисто хохочет. Эта, казалась бы, простая реакция отдается нежным перезвоном в моем, пусть не родном этому мальчику, но все же материнском сердце. Какой путь, оказывается, нужно пройти, чтобы ребенок просто захотел посмеяться! Сам! Без приказов и уговоров.
– Вау, сколько ты съел! – тоже смеюсь, делая вид, что мне тяжело.
На самом деле, Лука легкий как перышко. Педиатр постоянно говорит про недобор веса, а эндокринолог утверждает, что все в порядке. Я оптимист, поэтому верю последней.
– Мамочка, – трогательно шепчет сын, уже лежа в кроватке.
Мое сердце снова трепещет. Убрав книжку с русскими народными сказками, отзываюсь:
– Да, мой хороший…
– А ты не уйдешь от нас?
– Нет, конечно. Что за мысли? Я без своего Лу-Лу никуда, – обнимаю его и нежно целую в лоб. Путаю русые волосы на макушке. – Засыпай быстрее, скоро папа придет.
– Не хочу, чтобы он приходил!..
– Ты чего? – пугаюсь. Как бы при Германе такое не ляпнул. – Папа тебя любит, Лука. Он просто устает…
Сын засыпает, а я долго любуюсь в тишине тем, как подрагивают тонкие реснички и выравнивается его дыхание.
Вернувшись на первый этаж, быстро убираю разбросанные вещи. Запускаю робот-пылесос и натираю до блеска зеркало в ванной комнате.
Чуть позже на кухне, помешивая чай, со скуки щелкаю пультом. Палец замирает, когда на экране появляется знакомое лицо.
Телеканал «Новости Кавказа». Читаю бегущую строку: «Советник главы Республики по территориальному развитию Расул Рашидович Хаджаев с супругой Мадиной Хаджаевой посетили благотворительный прием».
Стараясь не смотреть на статного брюнета, с интересом изучаю его миловидную спутницу. Длинное, расшитое жемчугом платье не облегает фигуру – это дань традициям, но по изящным, тонким запястьям понятно, что лишних килограммов там кот наплакал. Все на своем месте.
