Неожиданно у меня наметилась проблема. Хотя, наверное, я просто не замечал её раньше. Мы втроём: я, отец и дядя предпочитали делать вид, что всё хорошо, но триста лет мнимого мира не исправили ситуацию и не примирили братьев.
В один из дней, когда всё ещё казалось безоблачным в моей жизни, меня вызвал к себе Тескатлипока. Переместившись в его замок, я обнаружил, что отец тоже там. Они сказали, что хотят со мной серьёзно поговорить. Короче, начало не предвещало ничего хорошего. Всё похолодело у меня в груди.
Внешне и отец, и дядя выглядели спокойными, но я чувствовал их сумасшедшее психологическое напряжение. Оно мгновенно передалось и мне, хотя я ещё ничего не подозревал.
– Я начну, если никто не против, – сухо сказал Тонакатекутли.
Он спрятал руки, чтоб я не видел, как они дрожат. Отец старался сохранить бесстрастное выражение лица, но я чувствовал, как ему тяжело. Дядя сидел, словно каменный, и не выражал никаких эмоций. Из нас троих он лучше всех владел собой. Но мне показалось, что волновался он, как никогда раньше.
– Я скажу прямо: кому-то из нас двоих – мне или моему брату придётся уйти.
Эти слова, будто громом, поразили меня.
– Что? Но почему? Всё же было хорошо… Я не понимаю!
– Всё не было хорошо. Всё это время мы просто делали вид ради тебя. Но на самом деле… Мы не уживаемся, Кеци… Мы не можем находиться здесь, в одной вселенной.
– Но ведь она такая огромная! Вы что?
– Как бы странно это не звучало, но для нас двоих она слишком мала. – Настаивал отец.
– Как это? Она же… Она же такая огромная… Девяносто три миллиарда световых лет в диаметре…
Наверное, мои слова со стороны выглядели, как детский лепет. Но я, в самом деле, не представлял, как два Создателя могли не умещаться в таком огромном пространстве.
Отец тяжело вздохнул.
– Тем не менее, это так. Нам тесно. Мы постоянно пытаемся друг друга вытеснить. Больше так продолжаться не может. Две бесконечности не могут уместиться в ограниченном объёме.
Я схватился за голову.
– Боже, я не могу этого понять…
– Понимать тебе и не обязательно, Кетцалькоатль. Полагайся на наше слово. Если мы говорим, что…
– Нет! Никто отсюда не уйдёт! – с досадой выпалил я. – Дядя, скажи что-нибудь!
– Мне добавить нечего, – ответил Тескатлипока, и я с сожалением заметил, как погасли его глаза. И всегда такой радостный и позитивный дядя смотрит на меня без единой смешинки в лице.
– Никто и не желает уходить, – продолжал Тонакатекутли. – Но ситуация зашла в тупик. Мы сдерживаемся из последних сил. Если мы ничего не предпримем, рано или поздно кто-то из нас сорвётся, нанесёт удар другому. Произойдёт столкновение наших сущностей, и тогда этот мир просто разлетится вдребезги… И это может произойти в любой момент… Поэтому… – Вдруг оживился отец. – Кому из нас уйти, решишь именно ты.
Всё оборвалось у меня внутри. В первое мгновение я решил, что отец просто шутит, но он смотрел на меня очень серьёзно.
– Вы в своём уме? Почему опять… Почему опять я должен выбирать между отцом и дядей? Вы оба мне дороги! Я не собираюсь этого делать! Я ничего вам не должен! Уживайтесь, как хотите!
Под конец я со злостью закричал.
– Когда твой дядя придумал поставить Печать, он мыслил наиболее дальновидно. Он знал, что если я вернусь, всё будет так. И он не ошибся.
– Да объясните, наконец! Я не понимаю, как вам может не хватать места!
– Это тяжело объять разумом, если ты мыслишь человеческими шаблонами.
– Так объясни мне доходчиво!
– Что тут объяснять? Мы теряем время!
– Вы меня слышали? Я не собираюсь выбирать. Вы оба останетесь здесь и как-то решите эту проблему! Разговор окончен! – отрезал я и резко встал, направляясь к выходу.
Справедливости ради, стоит заметить, что если кому и следовало уйти, так это Тескатлипоке, потому как мир был создан его близнецом и принадлежал ему, с другой стороны, Тонакатекутли заточил моего дядю в темнице на пятьсот миллиардов лет, и теперь, когда он вновь оказался на свободе, уйти из вселенной нужно было его брату, хотя бы на такой же срок, чтоб хоть как-то загладить свою вину. Они решили, что выбор останется за мной.
