Часть 1
Знаки
Деревянное лицо постепенно выходило из тени. Все глубже прорисовывались черты лица: запавшие глаза под нахмуренными бровями, плотно сжатые губы. Взгляд деревянных глаз был устремлен вдаль и словно прорезал тончайшую дымку раннего утра, наблюдая за тем, как постепенно просыпается природа вокруг.
Солнце едва выглядывало, а его посланникам-лучам уже не терпелось начать новый день. Они бежали играть, выпрыгивали из-за горизонта, мягко касаясь каждой черточки, трещины на деревянном лице. Но само Солнце еще не спешило, будто чего-то ждало. Может оно желало задержаться на мгновение на этой границе света и тьмы, дня и ночи, чтобы деревянное лицо смогло насладиться этим недолгим, но таким невероятным переходом. Когда природа есть абсолютная тишина и спокойствие, и ничто не нарушает её, то действительно кажется, что время замирает. Тишина звенит в предрассветном тумане, вот-вот и это мгновение перехода завершиться. Деревянное лицо видело это тысячу, миллионы раз и будет видеть ещё столько же. Оно не может уловить уже этого мгновения, когда день и ночь соприкасаются и становятся единым целым, для деревянного лица все превратилось в вечность, а время исчезло.
Старое деревянное лицо, тотем бога Сварога, увидело, как загорается новый день. Тотем видел очертания леса, в котором ночные обитатели готовились ко сну. Видел, как едва уловимо шепчутся деревья на старом языке. И он когда-то знал этот язык, но забыл о нём, как и забыл, кем он когда-то был. Солнце, выйдя из-за горизонта, увлекаемое лучами-проводниками, уже полностью осветило лицо Сварога. А потом и его руки, сжимающие подкову и молот; засохшую кровь и голову козла, которые лежали на земле посреди других даров. Неуловимая граница дня и ночи была разрушена, и власть света вступила в свое законное право.
Поселение встало еще раньше, чем лучи-озорники начали выскакивать из-за горизонта. Мужчины открывали хлева и выводили сонных коров, чтобы Мокша-пастух забрал их на пастбище; а петух, видимо, еще не догадываясь, что его работа не понадобится сегодня, закукарекал во весь голос. Женщины зажигали печи, и дым поднимался почти над всеми домами поселения. Дети же помогали родителям: кто собирал на огороде необходимые травы, а кто чистил праздничную одежду, которую будет надевать вечером. Мужчины одевались в белые длинные рубашки и льняные штаны, подпоясывались орнаментальным поясом, женщины же одевались в красные платья с тонким белым пояском и венком на голове с разноцветными ленточками. И когда придет вечер, все поселение отправится на праздник в Волотов Дом.
Все дома были похожи в своих приготовлениях. Как раз возле одного из таких домов на окраине поселения стоял Данка. Юноша уже почти взрослый, через еще одно лето ему будет тринадцать, и он сможет доказать, что заслуживает носить настоящий меч или лук, в зависимости от того, что решат старейшины. А пока он ходил с затупленным старым мечом, который поменял поколений десять владельцев. Данка порой представлял, держа его в руках, что это меч одного из древних героев тех сказаний, которые рассказывала ему на ночь мама. И тогда у него получалось сделать удар немного лучше, а то и вовсе заставить скупого на проявление эмоций Яра похлопать его по плечу в знак одобрения. Но лето надо было еще прожить, а точнее сегодняшний праздник, тогда все станет более понятным. Когда Солнце коснулось его лица своими лучами, юноша направился во двор – Мокша-пастух не любил ждать, поэтому коровы должны были стоять до его прихода.
Хозяйство у Данкавой семьи была небольшое, но все же хорошее. По сравнению с другими, Данка мог сказать, что они жили даже богато. Другим приходилось труднее. Хотя каждый старался помочь соседу – так жить было проще от одного лета к другому. А хозяйство и состояло, что из десятка куриц и пару петухов, две свиньи с многочисленными поросятами и кабана, две коровы с теленком, десяток кролей, но самое ценное – лошадь. Отец Умислав какое-то время работал в Волотовом Доме, и старейшины подарили им коня до следующего лета, о таком мечтали в каждом доме в поселении. С конем было в несколько раз проще вести хозяйство – и землю побороновать, и если ехать надо было далеко, или что-то доставить быстро, или на уборке сена сразу забрать несколько стогов. А если не хотел брать коня, так приходилось впрягаться в плуг самому. Ведь по закону за коня нужно было отдать половину урожая. Данка не понимал, откуда такие законы и часто спрашивал об этом у отца вечером, когда вся семья собиралась на ужин. Отец от ответа уходил, переводя тему на что-то другое, спрашивая Миру, старшую сестру, кто ей больше нравится из сыновей Мстивоя.
