Господин Хендрикс нервничал. Причем так сильно что желудочек
барашка, начиненный потрошками с гречей, не лез ему в рот за
ужином. Крепленое вино не радовало. А в полночный час он и вовсе
потерял сон. Причиной всему было письмо. Чтобы горело оно в
чертогах темного Тира! На этом сто раз проклятом клочке бумаги
сообщалось, что скоро, а именно во второй день стуженосца, к ним в
Бройт приедет некий господин Скрол. Барон. И здесь, в Бройте, он
займет должность губернатора. К приезду достопочтенного барона
Скрола следовало предоставить полный отчёт о ведении дел,
хозяйствовании, расходах и доходах Бройта и предместья его.
При одной мысли о том чтобы предоставить барону данные (кстати,
не существующие) документы, у господина Хендрикса, скромного
заместителя управляющего башни Бройта и старосты городка по
совместительству, скручивали живот так, что никакой барашек там уже
не поместился бы. Что же делать? Конечно, предыдущие два
губернатора долго в Бройте не задержались. Но полагаться на
счастливый случай третий раз было бы слишком безрассудно. Потому
следовало искать способ иной, чем божественное провидение. Вот
только какой? Безусловно, дорогого гостя следует накормить и
напоить так, чтобы тот хоть первые две-три недели он не вспоминал о
бумагах. А дальше что делать? Ох, будь у Хендрикса дочка, можно
было бы состряпать свадебку. И не волноваться о проверке ещё около
месяца. Но в свое время господин Хендрикс точно и скрупулёзно
подсчитал, что содержание жены и детей – вещь накладная. Потому
решил обзавестись хорошей лошадью и новыми сапогами. Ах, знал бы
он, как теперь обернется ему это мудрое и практичное решение
молодости! С другой стороны – радостно вспомнил Хендрикс – у него
ведь была сестра. Да какая красавица! Лет тридцать тому назад,
конечно. Но вроде, если ему не изменяет память, у сестры есть дочь.
Магда? Мэсси? Марта? Не важно. Бригитта в свое время сделала
неверный подсчет и вышла за фермера вместо того, чтобы самой купить
несколько коров. Теперь, плюс к мужу – увольню, у нее был целый
выводок ребятишек. И кажется, пора дядюшке Саймону позаботиться
хоть об одной из них. Да, это будет несколько затратно. Но если
удастся все провернуть, то его племянница станет женой губернатора.
А если совсем повезет и божественное провидение будет к ним
благосклонно, то ко дню зимнего солнцестояния – вдовой губернатора.
Итак, решено. Господин Хендрикс зажёг на столе огарок свечи, взял
бумагу и принялся писать: «Моя дорогая сестра…»
«Виноват ли человек в том, что его жена – мегера».
Это был как раз тот вопрос, который в последнее время все чаще и
чаще задавала себе Мэри. С одной стороны, ее дядюшка Олсен был
милейшим человеком. Очень робким, стеснительным, тихим. А жена его
– тетушка Салли – была просто мегерой. Сварливая, вечно ко всему
придирающаяся баба, решившая выгнать Мэри из дома ровно под начало
холодов. Дядюшка Олсен возражал. Ну, как сказать возражал? Сказал
тихо и вяло: «Салли, душечка, а может не надо?» – и почти тут же
шмыгнул под стол. Вроде бы ни в чем не виноватый. Но, с другой
стороны, он ведь сам женился на этой своей душечке Салли? И что-то
ему в ней нравилось? Может, как раз именно то, что он может
отсиживаться в уголке с чашечкой чая, пока она за двоих творит
всякие пакости, а он может казаться весь таким милым, пушистым, и
делать вид, что это просто жена - мегера?
Так Мэри размышляла, сидя на перекрестке прямо на своем
чемодане. Пока ее мысли не были прерваны самым грубым образом. К
перекрёстку подъехал извозчик. Весьма угрюмый, бородатый и со
шляпой, закрывающей глаза. Он сплюнул на землю, а затем, больше
глядя на грязь под копытами лошади, чем на саму Мэри, спросил:
