На меня летела лютня. Красиво и стремительно, через всю таверну. И я бы непременно увернулась, если бы… Если бы ни одна маленькая, но весомая деталь.
Это была моя лютня….
И увернуться от нее значило лишиться своего рабочего инструмента. А она непременно разлетелась бы в щепки брошенная с такой силой могучей рукой наемника. Поэтому я стояла и доли секунды лелеяла надежду поймать ее и спасти. Ее и свою репутацию. Хотя вполне допускала, что на такой скорости инструмент запросто может меня прибить.
Какая ирония: менестрель убитый своей же лютней в день концерта….
Ну вот и мой трагичный финал. Я уже слышала в ушах песню вечности. Эх… а все так славно начиналось….
Раннее утро, когда обитатели замка Алерон еще крепко спали в своих несомненно мягких и вероятно тёплых кроватях с балдахинами, мы, неугомонные ценители, любители и творители прекрасного уже прибыли в этот заснеженный городок на самом краю нашего маленького королевства. Повсюду лежал снег, его белые шапки сахарной патокой украшали крыши двухэтажных деревянных домишек. Даже перекрестные балки были кое-где покрыты снегом. Он приятно скрипел под подошвой моего мехового сапога, а его сияние, казалось, заставляет искриться морозное голубое безоблачное небо.
Открытая повозка запряженная рыжим лохматым коньком подъехала к самой железнодорожной станции городка Алерон, где и располагался вышеупомянутый замок. Возница – добродушного вида гном, в круглых очках с толстыми стеклами и седой бородой до пояса – кивнул нам, и мы проворно забрались в телегу, отягощенные только узлами с одеждой и своими инструментами.
Усевшись, я кинула завистливый взгляд на Кева: высокий рыжеволосый коротко стриженный эльф с правильными чертами лица носил с собой одну лишь Флейту. Играл он на ней виртуозно, собирая вокруг себя многочисленных поклонников и особенно поклонниц где бы ему не довелось выступать. Присев на солому и положив под спину узелок с вещами, я воззрилась на свою довольно увесистую лютню, уложив ее между моими согнутыми ногами. Так она хотя бы меньше будет подвергаться тряске.
Это была старинный струнный инструмент, доставшийся мне от отца. Я откинула оборачивающую ее ткань, проверяя все ли с ней нормально. Светлое дерево с причудливой резьбой не выглядело пострадавшим от долгого использования. Корпус и гриф служили еще моему предшесвеннику, а вот струны мне пришлось поменять уже несколько раз. Но ее звук, низкий и протяжный, неуловимо отличался от тысяч других инструментов этого вида. Может потому что ее создал мой отец, некогда знаменитый эльфийский менестрель.
– Рион, – окликнул меня Кев. – Сколько песен будем сегодня играть?
– Думаю, семь не меньше.
Я видела, что мой напарник немного нервничает. Еще бы. Он все еще не привык к нашей двойной игре. Менестрели – да конечно! Лютня и флейта – отличное сочетание для любого богатого торжества, но в первую очередь глаза и уши Владыки Кореандра, правой руки короля и начальника тайной службы Витании – вот мы кто.
И Кев, вернее Кевиан Анлаттэ Прювель Ден Рау, прекрасно понимал, что пока он будет выдувать свою искрометное соло в середине выступления, мне предстоит незаметно покинуть зал, добраться до кабинета хозяина Алерона, найти письмо от его тайного корреспондента, спрятать его под тунику и вернуться обратно, и все это за примерно пять минут. И мой напарник знал, что я должна справиться. На карту поставлено слишком многое.
Уже не первый год наше небольшое королевство на берегу моря атаковала страшная болезнь. Эльфы, высокие и стройные создания солнца и луны, которые казалось бы должны были бы жить вечно, получив поражение кожных покровов на руках, умирали в страшных мучениях. Этот недуг назвали «болезнью кружевных перчаток», так как от проявления симптомов и до летального исхода кожу рук покрывала сетка вен, внешне похожих на алые кружевные перчатки. Никакая магия не излечивала болезнь. Никакие травы и растения не могли с ней справиться. Жертвы получали сначала адскую боль в руках и через какое-то время сходили от нее с ума, самостоятельно накладывая на себя руки, всеми силами желая прервать эту агонию.
