Была тихая ночь. Вдалеке, сквозь густой, темнеющий лес, виднеется одинокий дом, из окна которого льется теплый, будто манящий свет.
В своей комнате юная девушка безмолвно ходит. Из потертого рюкзака она вытаскивает аккуратно сложенную одежду и раскладывает ее в старый, потрескавшийся от времени лакированный шкаф. Ее движения размеренны и однообразны, выдавая усталость.
Девушка, услышав глухой треск веток, внезапно застыла, подошла к окну и вгляделась в темноту. Снаружи – кромешная тьма, лишь слабое сияние луны пробивалось сквозь листву, выхватывая очертания леса. Убедившись, что ничего подозрительного нет, или, возможно, желая отгородиться от того, что ей только показалось, она задернула шторы. Свет в комнате погас, и все вокруг погрузилось во мрак.За окном, где-то вдали, что-то шевельнулось.
Она легла на кровать, укуталась в прохладное толстое одеяло, поставила будильник на семь утра, бегло пролистала ленту в телефоне и сунула его под подушку.
В комнате воцарилась абсолютная тишина, нарушаемая лишь ее собственным дыханием. Тьма сгущалась, становясь почти осязаемой, и в этой темноте ощущалось чье-то незримое присутствие.
Внезапно дверь в ее комнату бесшумно приоткрылась. В проеме показалась темная, громадная фигура, достающая до самого потолка, а затем проступило лицо – бледное, изрезанное морщинами, с темными кругами вокруг глаз и жутковатой, застывшей полуулыбкой. Оно медленно начало плыть в сторону кровати, не издавая ни звука. Тень от фигуры ложилась на стену, делая комнату еще более жуткой. Улыбка на его лице не спадала, а глаза становились все шире и шире. Его рука поднялась и…
…так началась ЖАТВА.
Ясный, солнечный день, типичный для Якутии в это время года.
Участковый Пётр стоял на обочине проселочной дороги и курил, щурясь от яркого солнца. Под глазами залегли темные круги, а сами глаза были воспалены и подернуты влагой. Тяжёлая ночь давала о себе знать. Легкая щетина двухдневной давности, короткая стрижка, голубая рубашка с чёрным галстуком, короткие рукава и тёмно-синие штаны довершали его образ.
На его лице читалась усталость, граничащая с изнеможением. На лбу выступил лёгкий пот.
Он вялым взглядом смотрел на стену леса, окружавшего дорогу со всех сторон. Вдалеке виднелись люди и тракторы. Шёл сенокос.
Небо было почти чистым, лишь у горизонта клубились редкие облака.
Из машины высунулся Гриша, его водитель, мужчина средних лет с обветренным лицом, одетый в белую футболку.
– Петя, закончил? – спросил он хрипловатым голосом.
Пётр швырнул окурок на землю.
– Да.
Ответ прозвучал коротко и неохотно. Дверца машины захлопнулась, и они тронулись, оставляя за собой облако пыли. Окурок ещё тлел на обочине.
Пётр смотрел в окно, пытаясь поймать момент, чтобы уйти в сон. Но каждую кочку он чувствовал всем телом, и уснуть не получалось. Гриша молча вёл машину, изредка поглядывая на него.
– Слушай, Петь, – наконец не выдержал Гриша. – Мне так и не сказали, что там случилось-то?
Пётр медленно открыл глаза.
– Убийство. Девушка, лет двадцати.
Лицо Гриши омрачилось.
– Двадцать лет? Молодая ещё… Что-нибудь ещё?
Пётр вздохнул, открыл кожаную папку и достал документы.
– Потапова Мария Николаевна, 22 года. Обнаружена в собственной кровати со следами насильственной смерти. И всё.
Горло внезапно сжалось, и в глазах потемнело. Он жестом показал Грише остановиться, едва сдерживая подкатившую тошноту.
Машина резко затормозила. Пётр выскочил на дорогу, согнувшись пополам, и стоял, опираясь на колени, пытаясь отдышаться.
– Тяжёлая ночь, да? – усмехнулся Гриша, глядя на него.
Пётр выпрямился, помассировал виски.
– На, попей. – Гриша бросил ему пластиковую бутылку с водой.
