― Господи, мама, ну почему я не могу просто жить для себя? Зачем
обязательно кого‐то искать, с кем‐то встречаться, любить? Я вон,
курсы новые пройду лучше.
Я поставила перед мамой чашку чая и, присев напротив, накрыла ее
ладонь рукой.
― Я не хочу, чтобы ты осталась одна, когда меня не станет.
― Тю, а ты что, сматываешь нитки уже или что? Мам, ну к чему
такие разговоры?
― Просто хочу напомнить тебе, дорогая, что родители не
вечны.
― Я помню. Все, прекрати, пожалуйста.
― Неугомонная. Ну а что с Костиком? Точно все?
― Точно все. У него другая барышня, и явно краше меня.
― Вроде взрослый мужик, а до сих пор не нагулялся.
Я сделала губы трубочкой, стараясь отвлечь маму от разговоров о
мужчине. Еще не хватало, чтобы наши вечера проходили в беседе о
неудачниках. И речь не о том, что он не состоялся в бизнесе или в
чем‐то подобном. Он не состоялся как мужчина. К тридцати пяти годам
до сих пор не научился быть верным одной женщине. Козел.
― Ты что‐то давно у тети Тони не была. Вы, часом, не
поругались?
― Не поругались, ― отмахнулась мама, ― а вот ты пытаешься меня
слить.
― Не пытаюсь. Просто не хочу говорить о Косте. И кстати, у меня
завтра важный и немного тяжелый день.
― Олигарха будешь обхаживать?
― Ну не обхаживать, а знакомиться. Он только сегодня пришел в
себя.
― Тогда тебе понадобится много сил.
― Да уж, мам, очень много. Я сейчас еще хочу кое‐какую
литературу почитать.
― Ты никогда не перестанешь учиться? ― удивленно уточнила она, а
я, забрав свою чашку с кофе, отрицательно покачала головой.
― Не перестану. Учение ― свет.
Поцеловала ее и ушла в свою комнату.
Все же я немного переживала. Хотя у меня уже было несколько
пациентов на реабилитации, и довольно-таки успешно ее прошедших.
Правда, результаты у всех разные. Увы, инсульт редко когда щадит
человека. Очень большой процент людей, которые навсегда остаются с
ограниченными возможностями. Но, кажется, у моего нового пациента
неплохие показатели, ну, если так можно назвать вообще при
инсульте. По крайней мере я приложу все усилия для его
восстановления, но и от него самого будет многое зависеть.
На изучение новой книги по реабилитации ушло три часа и пара
чашек кофе. И это я просмотрела только тридцать страниц. А все
потому, что я не просто читаю, а изучаю буквально каждый термин.
Наверное, нынешние студенты покрутили бы пальцем у виска, глядя на
меня.
Утром проснулась за рабочим столом. Прекрасно, даже не заметила,
когда носом клевать стала.
Сонно потянувшись, разминая мышцы, я прошла к окну и распахнула
шторы, тут же зажмурившись от ярого солнца.
― Господи, как же я люблю весну! ― счастливо прокричала я,
прекрасно зная, что в семь утра мама уже не спит.
И, как доказательство, в двери постучала мама.
― Доброе утро, доченька. Завтрак на столе.
― Спасибо, мамуля, я уже иду. Только умоюсь.
Ох, скорее бы совсем потеплело, вот бы я надела кожаную куртку,
платье и ботинки. А то надоело таскать пуховик и десять кофт.
Быстро привела себя в порядок в ванной и пошла на запах
еды к маме.
― Вот ты, мам, говоришь: замуж, мужчина, семья. А зачем оно мне
надо, когда ты мне такие завтраки готовишь? Выйди я замуж, тогда
мне придется готовить, ― хмыкнула и поцеловала маму в щеку. ―
Доброе утро.
― Я, между прочим, еще и внуков хочу.
― Так, все, мам, разговор закрыт. Мне тридцать, о каких детях
речь?
Говорить на эту тему я особенно не желала. Не получилось у меня
родить раньше, а теперь уж говорить не о чем.
― Тридцать, не пятьдесят! А у нас сейчас и в шестьдесят
рожают.
― Ну это не про меня. Все, приятного нам аппетита.
На работу я приехала в половине девятого. Переоделась в
медицинскую форму, посмотрела чек лист и с отличным настроением
пошла к своим подопечным. Пациентами я их не называю. Как‐то
грустно это звучит. А эти прекрасные люди очень хорошо ко мне
относились, и некоторые считали меня своим другом.
