- Васильева! - начальственный голос в телефоне не оставлял
никаких сомнений, что моё дежурство не пройдёт спокойно. - Там
опера нарколабораторию накрыли. Бери дело себе и по результатам
отчитайся.
- Так точно, господин полковник, - удручённо ответила я и
повесила трубку.
- Напрягают? - поинтересовался Лёха Сулин, комкая очередную
бумажку и пытаясь ловким движением баскетболиста всё-таки попасть
ею в урну.
- Напрягают… - со вздохом призналась я. - Ехать надо.
- Так, забей. Потом от оперов бумажки подошьёшь и всё.
- Не получится, Лёш. Там Енот верховодит, а после него любые
бумаги не читать, а в “Аншлаг” отправлять надо. Они даже до
“Камеди” не дотягивают.
- Енотов? - рассмеялся Сулин, чей стол был рядом с моим. -
Венера! Сочувствую! Прикинь! Я тут наши опусы решил собирать.
Потом, когда выйду в отставку или попрут со службы, книгу издам
оперских перлов. Енота придётся в соавторы брать, так как большая
половина книги о нём будет.
- Большей половины не бывает, - по привычке стала объяснять я. -
Половина - это пятьдесят процентов. А если “большая”, то
уже просто часть получается.
- Ну, ты девочка богемная, тебе виднее. Хочешь из “енотовского”
последнего?
- Давай, пока собираюсь.
- Ладно! Сама напросилась. “Труп лежал, пытаясь добраться в
сторону двери, и широко смотрел в потолок открытыми грустными
глазами с синяком с правой стороны. Пули в трупе, являющегося по
совместительству соседом понятого Кочерыгина В.Г., принесли
многочисленные раны, которые и были свидетельством смерти
трупа.
На столе стояла початая бутылка водки и ещё две с
нетерпением дожидались любившего выпить трупа в холодильнике. После
немногочисленных опросов свидетелей по этажу выяснилось, что труп и
местный алкоголик Борис Фёдорович Сборовских являются одним и тем
же лицом, бывшим до этого живым.”.
- Хватит! - прервала я этот треш.
- Зря. У меня там несколько листов и все без запятых, а также
почти без заглавных букв. Короче, дело Енотов раскрыл практически
на месте, но мне от этого не легче. Вот как у Сани это получается?
Опер от бога, а как только садится писать отчёты, так в нём
просыпается литературный дебил.
- Главное, чтобы мы нормально отписывались.
- Не спорю, Вена. Для следака важнее всего ясность изложения и
хороший слог.
- Не “Вена”, а Венера! Ещё раз так назовёшь, то устрою такую
жизнь, что даже писать будешь заикаясь.
- Ой, всё! Включила опять богему! - примирительно улыбнулся он,
подняв руки вверх. - Не дай моей платонической любви к тебе
засохнуть из-за придирок!
- Жена в курсе?
- Платонические отношения не считаются за измену.
- Я ей при встрече расскажу о них, и пусть она сама решает:
считается или нет.
- С козырей зашла, - притворно вздохнул Сурин. - Ладно… С этого
момента записываю тебя в сёстры. В младшие, конечно. Так
нормально?
- По званию подхожу. Уговорил. Но не забывай баловать
“младшенькую” подарками хотя бы на Восьмое марта. А не так, как в
прошлый раз: похлопыванием по плечу и воплем: “Вена! С
праздником! Пусть тебе начальник добрый и муж хороший
приснятся!”. Хотя бы с кладбища букетик принеси.
- Блин… Извини… Ипотека и из остальных долгов хвост немереный.
Денег совсем не было, а моя дурь всегда бесплатная, - смутился он.
- Ну не богаты финансами те, кто честно служит. Ты же знаешь, что
за тебя любому горло порву и без праздника. Да и не только я.
Тут мне крыть нечем. Парни меня хоть и подстёбывают из-за имени
и непростого происхождения, но случись чего, всегда подставляют
своё крепкое плечо в мундире. Мне с ними повезло. Как пришла в
отдел следачкой-практиканткой, так моментально все шефство
взяли.
Уже третий год тут служу, но всё равно чувствую себя
избалованной “дочерью полка”. Даже замотавшиеся дежурные постоянно
конфетами угощают. И самое интересное, пусть немного и обидно:
никто не пристаёт с неприличными предложениями, хотя тут
альфа-самцов хватает.
