– Клянешься ли ты, Даниэла, любить и почитать супруга своего
перед Богами и людьми, быть послушной ему, следовать за ним в
богатстве и в бедности, в горе и в радости, в болезни и в
здравии?
– Да, – я не задумываясь согласилась с клятвой, в которую не
верила ни на грош.
– Клянешься ли ты, Даниэль…
Заунывный голос святого брата разносился по пустой каменной
церкви скорбным эхом, и я задумалась о своем, припомнив, что больше
ни в чем клясться до конца церемонии, кажется, не должна.
Маркиз Лагард стоял рядом со мной, опустив голову, и выглядел
сосредоточенным и мрачным. Ему тоже не терпелось закончить с этим
поскорее.
Высокий, отлично сложенный, темноволосый, одаренный красивыми
чертами лица и приятным голосом, он был бы изумительно хорош собой,
если бы не черная повязка, прикрывающая пустоту, оставшуюся ему
вместо правого глаза. Даже черные перчатки из тонкой кожи, которые
он ни разу не снимал на людях, смотрелись на нем скорее изысканным
аксессуаром, чем еще одним способом скрыть отвратительное
уродство.
Как и в любом другом муже, в нем были и свои достоинства, и свои
недостатки, но чем дольше я наблюдала за ним, тем больше, к своему
великому облегчению, убеждалась в том, что первые все же
преобладали.
По случаю нашего бракосочетания в церкви не потрудились зажечь
дополнительные свечи, и в вечной полутьме лики Плачущей Богини и
Безликого Бога, высеченные в камне над алтарем, казались особенно
печальными, как будто нас не женили, а хоронили заживо.
Впрочем, в некотором смысле мы оба действительно отправлялись в
неизведанный и до определенной степени пугающий путь.
– Перед Богами и людьми объявляю вас мужем и женой!
Маркиз быстро осенил себя Спасительным знамением, очертив
пальцами круг по центру своей груди, а после проведя ими ото лба к
животу, и мне померещилась в этом столь откровенная ирония, что
стоило огромного труда не рассмеяться.
Мне не было большой нужды выходить за него, точно также, как и
ему никто не навязывал мое общество, но перед предложением,
сделанным им, оказалось невозможно устоять.
– Вы молоды, красивы и, насколько я мог заметить, весьма не
глупы. Поэтому вас интересует не только свобода, но и положение в
обществе. У меня же есть некоторое состояние, старинная фамилия,
честь которой вы можете помочь отмыть, трезвый взгляд на себя и
всего два пожелания к вам: быть разумной и подарить мне наследника.
Это будет честный договор, леди Даниэла.
– Почему вы предлагаете его мне? Вокруг достаточно девиц
красивее и моложе. Мечтающих стать маркизами, к тому же.
– Потому что даже опальный и сосланный, но все еще маркиз
Лагард не может жениться на прачке. А равную мне по происхождению
невесту за меня никто не отдаст. Кроме того, вы мне приятны, а
такое случается не часто. Соглашайтесь. Вам не придётся
жалеть.
В серьёзности его намерений и правдивости слов я смогла
убедиться через два дня – спустя полтора часа после того, как я
отправила маркизу записку, в которой содержался положительный
ответ, ко мне явилась лучшая в городе портниха.
«Прошу Вас ни на чем не экономить. Церемония будет скромной, но
я хочу, чтобы она осталась для Вас приятным воспоминанием», – вот и
все напутствия жениха.
Меня они более чем устраивали.
Помимо весьма приличного состояния и такой мелочи, как жизнь,
попавший в королевскую немилость маркиз Лагард сохранил ещё и дом –
просторный и мрачный каменный особняк в паре миль от города. Место
было красивое, уединённое в достаточной мере, чтобы я чувствовала
себя у нём свободно. Старый, заросший местами сад надёжно скрывал
дом от любопытных глаз сплетников и зевак, придавал образу молодого
маркиза должной трагичности и стал для меня дополнительным поводом
к тому, чтобы его предложение принять.
