1
Женщина, которая медленно исчезала
Постучав, медсестра Рада входит и аккуратно закрывает за собой дверь.
– Я здесь, – тихо говорит она.
Рада оглядывает палату, пытаясь определить, откуда раздается голос.
– Я здесь, я здесь, я здесь, я здесь, – твердит голос, пока медсестра шарит взглядом по всем углам.
Где-то возле окна… Взгляд ее упирается в белые разводы на стекле – это дождем за три дня размыло птичий помет. Нет, надо ниже и правее.
Она тихо вздыхает, сидя на подоконнике. Окно выходит на университетский городок. Она легла в университетскую клинику, надеясь, что ее здесь вылечат. Как бы не так! Шесть месяцев она провела здесь в качестве лабораторной крысы. Все эти ученые доктора только зря измучили ее, искололи и истыкали, в напрасных попытках выяснить, что с ней не так и что с этим делать.
У нее нашли редкое генетическое расстройство, которое провоцирует прозрачность хромосом. Нельзя сказать, что они разрушались, мутировали или еще что-нибудь – функции ее органов были в полном порядке, все анализы показывали норму, она просто становилась невидимой.
Это происходило постепенно, вначале едва заметно. «Ой, простите, я вас не видел», – то и дело приходилось слышать ей, когда ее толкали, об нее спотыкались или наступали ей на ноги. Она не обращала внимания, потому что давно привыкла к таким вещам.
Все ее тело исчезало равномерно. Не то чтобы у нее вдруг не стало руки, пальца или уха, нет, она вся целиком словно растворялась в воздухе, трепетала, как жаркая дымка над хайвеем – этакая нерезко очерченная форма с дрожащей серединой. Если только приглядеться, то можно было ее рассмотреть – в зависимости от фона и окружения, причем чем больше предметов находилось в комнате и чем ярче была обстановка, тем заметнее она казалась. Возле белой стены она была практически невидимой. Для дома она выбирала обои с ярким рисунком и цветную обивку для мебели – на таком фоне ее фигура маячила в виде размытого пятна, вынуждая людей напрягать зрение. Так она, можно сказать, боролась за существование.
Ученые и врачи на протяжении многих месяцев исследовали ее феномен, журналисты брали у нее интервью, фотографы так и этак колдовали с освещением, чтобы запечатлеть ее на фотографии. Но ей ничего не помогало. Некоторые из них были очень милы, однако как бы хорошо окружающие к ней ни относились, по мере усугубления ее состояния их симпатия сменялась банальным любопытством. Она таяла на глазах, и никто на свете, даже самые лучшие специалисты, не знали почему.
– Вам письмо, – сказала Рада, нарушая ее мысли.
– Спасибо. Положите на кровать.
– Мне кажется, вам захочется прочитать это прямо сейчас, – продолжает Рада.
Вот как? Интересно. Она встряхивается и снова, как учили, тихо шелестит:
– Я здесь, я здесь, я здесь… – Рада подходит на голос и протягивает в воздух руку с хрустящим конвертом.
– Спасибо, – благодарит она и берет конверт. Бумага цвета пепельная роза – как приглашение на день рождения в ее детстве. Она даже чувствует что-то вроде нетерпения, хотя в детстве ее почти никуда не приглашали.
Она была тихим, незаметным ребенком, из тех, что сливаются с пейзажем как хамелеоны. Только у нее это выходило против воли. Наоборот, она изо всех сил старалась быть замеченной, но чем больше старалась, тем меньше на нее обращали внимание. Чрезмерное старание понравиться отвращает – как она под конец поняла. Так или иначе, она не была из компанейских детей, для кого вечеринки или шатание с друзьями – обычное дело. Ей приходилось чуть ли не навязываться, хватать прохожих за рукав и кричать: «Посмотрите на меня!» Надо было стучать им в спины и махать руками у них под носом, чтобы они обратили внимание. Она не претендовала на исключительность, она хотела быть… как все.
