В моем кабинете запрещено курить, но таким людям, как он,
неизвестны запреты.
— Как вы сказали? — спрашивает он, закидывая зажигалку в карман
черного пиджака, и делает затяжку.
— Гипнолог.
— Это что за хрень?
— Я могу погрузить вас в особое состояние и вы вспомните любой
день из вашего прошлого. Или наоборот. Забудете всё, что я
захочу.
— Это невозможно.
— Зачем вы тогда пришли ко мне? Так еще взяли с собой
друзей.
Я не знаю, как еще назвать двух шкафообразных мужчин, которые
остались в приемной. Я уверена, что они умеют создавать большие
неприятности, но это меньшая из моих проблем. Самая главная
проблема сидит прямо передо мной. И ее имя — Герман Третьяков.
— Я всегда хожу с охраной, — говорит Герман. — Мне вас
посоветовали, поэтому я здесь. Я скептик, но готов попробовать.
Он переводит взгляд на мой рабочий стол. Туда, где стоит
табличка с моим именем.
— Алина, — добавляет он.
— Вы даже не запомнили мое имя, когда вам советовали мои
услуги?
— Мне дали ваш адрес.
— Этот?
— И домашний тоже, — он замечает, что я нервно веду плечами. —
Не пугайтесь, Алина. Я не обижаю женщин. До поры до времени, во
всяком случае.
Он подтягивает поднос, на котором стоят бутылка минералки и
стаканчики, и тушит сигарету.
— Окажите мне услугу, и я щедро заплачу. Любую сумму, которую вы
назовете.
— Чего вы хотите?
— Вы должны поработать с одним человеком. Вас отвезут к нему… К
ней. Это девушка. Нужно помочь ей кое-что вспомнить. Это важно для
меня.
— Это ваша жена?
Герман щурится, обдавая холодом пронзительных синих глаз. Я
легонько шагнула на его территорию, задав личный вопрос, и он тут
же ощетинился.
— Невеста, — отвечает он после паузы.
— И что она должна вспомнить? О чем речь?
— Мы не будем разговаривать об этом здесь. Собирайте вещи, и
поедем к ней.
— Вещи?
— Вы будете жить в загородном доме, пока проводите лечение. Это
же можно назвать лечением?
— Это исключено, я не хочу жить в чужом доме.
— Вам там понравится, — он давит катком и всем видом показывает,
что мои протесты — лишь пустой звук.
— Герман, вы меня слышите? Я никуда не поеду, я не работаю
так…
— У вас есть время до завтра, чтобы завершить свои дела.
Герман поднимается с кресла, показывая, что разговор окончен. На
его взгляд, мы обсудили все детали и пришли к пониманию.
— Вот визитка, — он кладет ламинированную карточку рядом с
подносом. — Там контакты моего помощника. Он сообщит, когда за вами
приедет машина.
Я не нахожу, что сказать. Я протестую каждой клеточкой, только
от моих злых возгласов ничего не изменится. Я знаю это наверняка. Я
уже пробовала кричать на него.
И давать хлесткие пощечины.
Умолять.
Плакать.
Целовать.
Всё это было в нашем прошлом. В том самом прошлом, которое я
стерла из памяти Германа два года назад. Я вижу по его глазам, что
он действительно не помнит меня. Он смотрит на мое лицо и никак не
реагирует. Хотя я была его любимой женщиной, его слабостью и его
уязвимостью. Он сам так говорил.
А теперь я вижу, как закрывается дверь за его широкой спиной. Я
выдыхаю полной грудью и чувствую, как с меня слезает ледяной кокон.
Я закрылась в нем, чтобы выдержать неожиданную встречу с
Третьяковым, но мои силы были на пределе. Я едва справилась, едва
не выдала себя… Я до сих слишком остро реагирую на него, чертовы
два года ушли в песок и нисколько не помогли.
Всё как вчера.
И он нисколько не изменился. Прежний убаюкивающий тембр и
размеренные спокойные движения. Прежняя летальная харизма, от
которой невозможно укрыться. А вокруг прежний мир, в котором
существуют только его желания. Герман умеет делать так, чтобы они
исполнялись. Он богат и опасен, а его влияния хватит, чтобы
совершить вооруженный переворот в какой-нибудь стране на
африканском континенте.
