Часть первая. Они обязательно вырастут
Так вот ты какая, жизнь в шоколаде!
С утра дома пошел снег. И, знаете, лучше бы это был таки настоящий снег, тогда все неприятности ограничились бы лужами на полу и мокрыми потолками. Но снег был непростой, а из какао. Так вот, какая она, жизнь в шоколаде, – думала я, рассматривая припорошенную коричневым порошком квартиру. Коричневые следы вели из кухни во все комнаты. С тихим ужасом я вспомнила, что в зале лежит светлый ковер. В смысле, лежал светлый… т.е. нет, не так, лежит бывший светлый ковер… Квартира преобразилась! В воздухе витал нежный аромат ванили и опять-таки, шоколада. Цветы на шторе в кухне долго притворялись тропическими, а оказались банальной клубникой. Мы их раскусили, когда они пустили усы. Понятно, тоже шоколадные. Дети к претворению в реальность шоколадной жизни подошли творчески. Самые старшие стащили пакет с какао с антресолей, куда отчаявшиеся родители его засунули, потом доча, естественно, его просыпала. Дети не слишком расстроились, родители еще спали, и доказать без того, чтобы поймать их на месте преступления, кто виноват – невозможно. Они тренированными голосами, как в хоре, на разных высотах, дружно и одновременно поют: «Это не я». Добиться правды можно только пытками и угрозами, но мы же гуманные родители… Хуже всего, как-то я поймала себя на том, что теперь на все вопросы быстро отвечаю: «Это не я», с непередаваемой детской интонацией. Ладно, утешала я себя, в прошлой квартире они рассыпали кофе. Растворимый. И если здесь стеклопакеты, куда порошок не проникает, то в прошлой кухне стояли обычные окна. Трещинки между краской на рассохшемся дереве подоконника, незаметные зазоры в углах окна… Отмыть это не удалось. Три недели подъезд благоухал кофе (да, рассыпали всю банку, чего мелочиться), соседи благосклонно улыбались, поглядывая на нас, потом я отчаялась это вымыть и покрасила окно. Теперь подъезд стал пахнуть краской, и соседи улыбаться перестали. Хотя упаковка сообщала, что краска гипоаллергенна и без запаха, и я готова была в это поверить, но вот соседи почему-то не поверили. Так что какао – это не страшно, уговаривала я себя, плитка и ламинат отмоется, шторы постираются, шоколадные полоски и маленькие пальчики на обоях – дело житейской, с ковром, конечно, тяжелее… Пока я обдумывала все эти хозяйственные дела, доча, терзаемая виной и раскаянием, решила помыть посуду. Я вошла на кухню, и увидели греющую сердце любой матери картину – доченька, склонившись над раковиной (еще бы, стоя на стуле), трудолюбиво терла мочалкой тарелку. Рядом высилась гора уже вымытой посуды. Я смахнула слезу умиления… и рассмотрела, какой именно мочалкой она моет посуду. «Доченька, – прошелестела я, и стала нетвердой рукой нащупывать шоколадную стенку, – а где ты взяла эту мочалочку»? «Ну, это…, – произнесла моя нежная и грациозная умничка дочь, – за унитазом в ванной, а что»? Ноги подкосились. Все зверюшки с полок, присыпанные шоколадным снегом, злорадно ухмыльнулись. «А то, – рявкнула я, что я этой мочалкой драю сантехнику! А ты – посуду…» Тут мой голос прервался, доча тихо сползла со стула и проложила новую дорожку шоколадных следов в направлении детской. До этого момента это была последняя не ошоколадненная комната…
Обруч, фаршированный рисом
Знаете, что я сейчас делаю? Засыпаю рис в обруч. Вот уж не думала, что дойду до такой жизни.
Короче, я набрала лишний вес. Пришел момент, когда бегемот в зеркале посмотрел красивыми глазами и вздохнул одновременно со мной.
Я поняла – меня спасет только обруч! Талия опять станет тонкой, бедра – крутыми, а во взгляде появится поволока. Долго выбирали обруч. Первый обруч стоил всего-ничего, был веселенького зеленого цвета, и после того, как его собрали… оказался детским. Я зарычала, учла все параметры и заказала взрослый тяжелый обруч (700 г мало, 900 тоже, давай вот этот – 1200!). Обруч пришел, после сбора радовал взор, и я, счастливо вздохнув, пустила его в ход. В мечтах я уже обладала тонкой талией. На второй день стало болеть все, что выше талии, ниже и вместо. На третий день проявились синяки.
