Когда дядя Ваня сказал мне, что в
школе-интернате для сирот и детей, оставшихся без попечения
родителей, есть место учителя русского языка и литературы, я очень
обрадовалась. Это ж четко по моему профилю!
- Только вот что, доча, - задумчиво
прибавил он тогда, словно уже жалея о сказанном, - ты подумай
хорошо! Потому как дети эти непростые, со сложными судьбами. А то
и, часто, с искалеченной психикой. У меня их половина из числа
старшеньких уже на учёте состоит...
Дядя Ваня - брат моего отца и наш
местный участковый. Для него я больше чем просто племянница.
Скорее, как дочь. Он обстоятельно и подробно объясняет, что было бы
хорошо, если бы перед тем, как идти на такую вакансию, я поговорила
с психологом из детской комнаты полиции.
Конечно, я обещаю. Но глаза мои уже
горят энтузиазмом, а все мысли теперь сосредоточены только на том,
чтобы успеть подать свою кандидатуру, опередив других возможных
соискателей.
Опыта-то у меня никакого нет -
только в прошлом году я закончила пединститут, и до сих пор в
поисках работы по специальности. В нашем маленьком городке есть
всего три школы, не считая этого интерната. И у них для меня
вакансий не имеется!
Чтобы куда-то ещё пробоваться, нужен
опыт работы, а где ж его возьмёшь без денег и связей? Поэтому
сейчас я, пусть и временно, работаю в библиотеке, радуясь хотя бы
этому.
Главное, чтобы взяли, а дальше-то я
уверена, что справлюсь. Для меня это еще и вызов в хорошем смысле,
как педагогу - помогать в обучении не самых простых деток. Я же не
хуже других соискателей! И сделаю все, чтобы детдомовские
ребята не только знали, но и любили мои предметы.
Подав заявку немедленно, в пятницу,
и еще ничего не зная о результатах, принимаюсь за «домашнюю
работу». За одни только выходные составляю кучу учебных планов по
своим предметам на полгода вперёд, надеясь продемонстрировать этот
материал на собеседовании.
В понедельник наступает «час икс». Я
страшно волнуюсь, но, кажется, зря, потому что в итоге получаю эту
работу. Уже в среду меня официально зачисляют в штат.
Хотя, после первых восторгов
понимаю, что желающих устроиться сюда вряд ли было много, недаром
ребята сложные. У психолога в детской комнате полиции я
побывала тоже, но, в общем, никаких «Америк» там для меня не
открыли.
Перед первым рабочим днём дядя Ваня
не забыл позвонить мне, попросив вести себя поосмотрительнее и, в
случае чего, сразу же докладывать ему.
- Старайся избегать любых конфликтов
и склок, - строго напутствовал он, - ты девочка молодая, неопытная,
но для детворы должна всегда быть непререкаемым авторитетом.
Уяснила, Антонина?
- Ага, дядь Вань, да вы не
волнуйтесь, - мотала я «на ус» и благодарила его, посмеиваясь про
себя чересчур серьезному подходу. Ну, подумаешь, детдомовцы!
Не знаю почему, но это ожидание
начала настоящей учительской работы казалось для меня почти
волшебным. Долгожданным и пугающим одновременно…
Одетая по-деловому - в пиджаке, юбке
и белой блузе, в которых защищала институтский диплом, я уверенно
вхожу в учительскую. Настроение праздничное, сегодня первый рабочий
день.
Улыбаюсь всем и здороваюсь. Татьяна
Ивановна, пожилая завуч, знакомит меня с присутствующими.
- Вот, ваша коллега, прошу любить и
жаловать, - немного нараспев говорит она, пока я осматриваюсь,
чуть-чуть робея, - Антонина Сергеевна Брежнева, учительница
русского языка и литературы.
Она говорит еще что-то,
приличествующее случаю. В помещении, за столами расположились
Владимир Анатольевич, сухонький мужчина средних лет в очках -
учитель математики, и Лариса Тимуровна, некрасивая девушка с
выдающимся носом лет тридцати - учитель биологии. Математик
приветственно кивает и сразу теряет ко мне всякий интерес.
Биологичка же, напротив, задерживается остро-любопытным взглядом.
Смотрит свысока.
