- Прими мои соболезнования сынок, - послышался голос моей
свекрови. – С женой тебе не повезло.
Я знала, что от нее можно всего ожидать, но чтобы вот так,
прямо… А самое главное то, что мой драгоценный супруг не проронил
ни слова.
- Дома грязь, еда – помои какие-то. Руки у твоей Златы растут из
одного места.
- Что вы себе позволяете? – приподняла я бровь. – За обе щеки
уплетали мою стряпню, а сейчас она не вкусная показалась?
- Злата, - предупреждающе начал муж. – Не разговаривай так с
мамой.
- А ей значит можно со мной так разговаривать? – я уперла руки в
бока и прищурившись, глянула на Василия.
Муж покосился на мать, а потом вздернул подбородок.
- Мы разводимся. Мама права, мне не нужна такая жена, которая
ничего не умеет, еще и ребенка родить не может.
Я просто онемела от такого заявления. Вчера же пришла из клиники
и показала ему справку, что полностью здорова, а вот ему намекнула
о том, что стоило бы провериться.
Но решила промолчать. Евгения Петровна всегда ко мне предвзято
относилась, но молчала, только изредка вставляла свои пять копеек,
на которые я сильно не обращала внимание, а сейчас что-то на нее
нашло…
- Собирай свои бобрянки, Злата, - чуть ли не промурлыкала
свекровь. – И выметайся.
- Да и пожалуйста, - хмыкнула, сняв с себя фартук и бросила его
на стул.
Прошла мимо застывшего статуей Васи, заметила тоску во взгляде.
Ну и дурак, сам же идет на поводу у своей матери. А я устала, всего
за год совместной нашей жизни.
Пока собирала вещи, слышала, как маманя сыночку своему пела про
некую девушку, из хорошей семьи и так далее.
- Ну все, прощайте, - я махнула рукой мужу и подхватив чемодан,
пошла к двери.
Уже возле порога обернулась и вдруг отчетливо поняла, что не
буду скучать по Василию.
Захлопнув за собой дверь, вызвала лифт, который почти сразу
открыл передо мной свои двери. Ничего даже не подозревая, вошла в
кабину, нажала на кнопку, дверь закрылась, а потом… он начал
странно вибрировать. Я испугалась, вцепилась в ручку чемодана как
можно крепче, зажмурилась, так как было такое ощущение, что лифт
стал подниматься вверх, набирая скорость.
А потом он резко затормозил и начал падать… Все, мне крышка, я
сейчас превращусь в лепешку.
Говорят, что перед смертью вся жизнь перед глазами пролетает?
Это не правда. Я ни о чем не успела подумать, как почувствовала
боль и отключилась.
- Она жива! – услышала радостный женский голос. – Ваша
светлость, жива!
Кто жива? Какая еще ваша светлость? Мысли были словно вялые
мухи, которые еле-еле ползают по подоконнику.
- Я поняла, - прозвучал холодный женский голос. – Соберите вещи
ее светлости и как только она поправится, отвезите ее в
Контланд.
Чьей светлости? Хотелось спросить, но язык меня не слушал, как и
все тело. Что произошло? Я же в лифте была, упала, а сейчас
светлостью называют…
- Но как так? – пролепетал все тот же женский голос. – Она же
жена вашего сына…
- Моя невестка, - выделила она слово «моя». – Никогда бы не
стала прыгать из окна. Так что, пусть поживет в Контланде, а там
посмотрим…
- Как она там жить будет? – услышала еще один голос. – Совсем
молодая девочка…
- Может ума наберется, - так же холодно ответила женщина. – Я не
хочу внуков от той, которой не дорога ее жизнь. Да и я сильно
сомневаюсь в ее верности моему сыну…
Дальше я не ничего не услышала, провалившись в темноту. Словно
кто-то мне дал подслушать, чтобы быть в курсе хоть немного.
Когда пришла в себя, поморщилась от боли, было такое ощущение,
что виски сжимает железным обручем. Во рту была сахара, хотелось
пить. Приподнявшись на кровати, осмотрелась по сторонам, но
заветного графина с водой, который у меня всегда стоял на
прикроватном столике – не было. Да и вообще, я находилась совсем в
другом месте. Эта комната не была похожа на квартиру, в которой я
жила вместе с Всей. Так, стоп! Воспоминания накрыли словно снежная
лавина. Я вспомнила, что меня выгнали, потом лифт… темнота. Так,
дальше был разговор, который был очень мне непонятен и все.
