Глава 1
Полоса отчуждения заросла папоротником. Вездесущую зелень жгли, стригли, травили химикатами – ничего не помогало, на следующий день выжженное поле полнилось ярко-зелёными побегами, тянущими нежные листья к солнцу. Оставлять их без внимания никак не получалось: безобидная зеленушка за считаные дни превращалась в настоящий папоротниковый лес, угрожающий корнями вскрыть железнодорожную насыпь, сплетением жёстких ветвей задержать локомотивы, тянущие цистерны с Бункера. Вот и мучились.
Палило солнце. Полуденные лучики играли на широких листах пальмы-смолянки, стеной подступившей к полосе отчуждения, на нежных побегах папоротника, на чешуе драконов, спаривающихся прямо на железнодорожных путях…
Две туши в пылу брачной игры вырвали бетонные столбы и намотали на себя ограждение, остановившись на самой нитке, по которой вот-вот должен пройти трудяга-тепловоз. Два шишкохвоста, две туши под тонну живого мяса каждая. Хвост с шипом на конце – шип не ядовитый, как у фригуселии, просто костяной нарост, автомиметизм – слоноподобные ноги с рудиментарными когтями, метровая в длину и в обхват шея, зубастые пасти со смешным мясистым отростком на верхней губе – сложный орган, отвечающий за осязание-обоняние, чувствительный к ультразвуку. Самец навис над самкой, вцепившись зубами в шею. Время от времени брачующиеся издавали довольное уханье.
За любовной игрой двух страшилищ наблюдал наряд егерей, оставивших свои квадроциклы на грунтовке, идущей параллельно рельсам.
– Красавцы, – изрёк старший.
– Викторыч, надо их растаскивать, – оглядываясь назад, туда, где за деревьями скрывался зев тоннеля, сказал Джим.
– Ну надо, – отозвался старший.
– Ну… давай, – Джим перехватил шокер.
– Давай, – согласился Викторыч. – А как?
– Что как?
– Растаскивать как будешь? – спросил старший.
– Ну… не знаю… – промямлил Джим.
– Вот и я не знаю, – вздохнул Викторыч.
Джим умолк. Анатолий Викторович Бахрушев знал флору и фауну Мурома как свои пять и знаниями делился с молодым поколением, читая лекции в Институте. Если уж он не знает, что делать – никто не знает.
– Сейчас начальство закричит, – вздохнул Трай.
Он переступил с ноги на ногу, пожевал полными губами и так топтался, вздыхал и вытягивал губы трубочкой до тех пор, пока в наушниках не раздался голос Микеля:
– Викторыч, ну что у вас?..
Старший смены прекрасно видел, что: над просекой жужжал дрон, на шлеме у каждого егеря крепилась камера, на комбинезоне в комплекте НАЗа – другая, камеры стояли на квадроциклах, где-то на орбите кружили многочисленные спутники… «Что вы собираетесь делать?» – вот что спрашивал Микель.
– У нас два архетрикса в брачном периоде прорвались через ограждение, – скучающим голосом изрёк Викторыч.
– Что?!
– У нас два шишкохвоста трахаются на рельсах, – повторил Бахрушев.
– Убирайте их, – прогремел Микель. – С Бункера тепловоз поднимается.
– Не можем, – сказал на это Викторыч.
– Это как это – не можем?..
– Два архетрикса в разгар брачных отношений это где-то пятнадцать тонн на двоих. Если мы задействуем шокеры они занервничают и начнут метаться по всему лесу. Нас стопчут, ограждение снесут… Экземпляры крупные, я думаю, даже тепловозу не поздоровится.
– Что будем делать? – Микель сбавил обороты.
– Либо ультразвук с дрона, либо санкция на отстрел, – прозвучало в ответ.
– Ничего не выйдет, – ответил старший смены, – на них метки, наши защитнички уже в Управлении… Ребята, я придержу тепловоз минут на пять, больше никак. Надо убирать скотину.
Бахрушев оглядел подчинённых, навешанную на них амуницию; бросил взгляд на технику, замершую поодаль.
Зелёнку патрулировали вчетвером. Четыре егеря в фототропных комбинезонах, шлемы с системой связи, лёгкие ботинки. Одежда и обувь с системой терморегуляции, иначе в поле делать нечего. Запас воды, немного еды. Репелленты от насекомых, очень кусачих и вредных. Два квадрика. Из оружия шокеры и по дробовику на экипаж. Шокеры, длинные, похожие на копья, всегда при себе, огнестрел принайтован на квадроциклах.
