ЗОЛОТАЯ БАБА или На этот раз я все сделаю правильно
1
Лет по двенадцать нам было, когда Лилька наконец-то слезла с дерева и из человека разумного начала превращаться в женщину. Сначала ее это сильно огорчало, но потом она поняла: во всем есть свои прелести. И раз уж не суждено ей было родиться в восемнадцатом веке американским дикарем, никто не запретит ей, когда она окончательно вырастет, выйти за муж за индейца… Ну, или хотя бы за негра!
Этим своим открытием Лилька поспешила поделиться с родителями, но они почему-то не разделили ее радости. Оказалось, в отличие от своей единственной дочери-интернационалистки, отец ее был убежденным расистом. По крайней мере в отношении негров, которых ненавидел со времен своей молодости, прошедшей в стенах международного университета, где и в конце пятидесятых во множестве водились высокомерные, не питавшие должного уважения к русским студенткам, африканские царьки. Приходилось учить их уму-разуму (отец в те годы занимался профессиональным боксом). И хотя Лилька, конечно, имела в виду совсем других негров – каких-нибудь там угнетенных мировой буржуазией дядей Томов, все же уважение к ее единственному отцу заставило наступить на горло собственной песне.
Так, едва успев осознать собственную женственность, она тут же столкнулась и с несовершенствами окружающего мира – несовпадением личного и общественного… мечты и суровой реальности… желаемого и обыденного…
Кажется, это сильно понизило Лилькину самооценку. Тогда же к ней в руки случайно попал кусочек глины, и это в каком-то смысле определило ее судьбу. Нет, она не стала большим художником, но керамические пустячки, за которые уцепилась, как за соломинку, стали ее подспорьем на всю оставшуюся жизнь. А также служили надежной заслонкой – за ней она всякий раз норовила укрыться от надвигающейся на нее время от времени правды жизни.
Но внутренний конфликт продолжал существовать. Так же, как и надежда, умирающая последней, недобитая реальностью мечта —штука живучая.
Впоследствии, не доверяя себе, Лилька связывала свою жизнь не с теми, к кому ее по-настоящему тянуло, а с теми, которые выбирали ее.
В результате – сплошные разводы.
Она едва ли помнила причины, по которым, теряя голову, неожиданно выскакивала замуж (однажды, катаясь на велосипеде по городу, в другой раз, вырвавшись на часок из домашней рутины с детьми в зоопарк погулять). Но отлично знала, почему разводилась.
Впервые понимание изживших себя отношений явилось ей в ту самую минуту, когда ее первый супруг на пятом году совместной жизни скромно поинтересовался, нет ли на свете способа распрямить ее кудрявые волосы (они у Лильки были буйные от природы). Что-то в его вопросе насторожило ее. Задумавшись, она поняла, что нет у нее будущего с человеком, которого не устраивает неистребимый художественный беспорядок ее головы (в прямом и в переносном смысле этого слова).
Ко времени последнего развода она уже считалась многодетной мамашей. Но повзрослеть окончательно Лильке, по-видимому, так и не удалось. Она оставалась по-детски восприимчивой к словам, говорившимся в ее адрес. Помните, «назови ребенка поросенком, так и вырастет свинья». Превращаться же в «страх божий» и «кошку драную» ей претило. Решив не рисковать, она исключила из своей жизни малейшую связанную с этой метаморфозой опасность. Так что причиной развода можно было считать истощение, изможденность, и как следствие – временную потерю былой привлекательности, связанную с хронической бессонницей по поводу рождения очередного малыша, а также, конечно, неаккуратно оброненный мужем под горячую руку эпитет. Этого оказалось достаточно. И этот брак просуществовал все те же пять лет.
