– Ну куда вы, куда? Не видите, лента натянута?
Старичок с кривоногой лохматой собачонкой остановился, прикидывая, как изменить привычный маршрут прогулки. Собака негромко тявкнула, и ППС-ник, молодой парень, который отгонял зевак от места преступления, произнес, глядя на нее:
– Нельзя сюда!
Собака заскулила, словно понимала.
Эту часть парка изолировали, натянув красно-желтые ленты с надписями “Место преступления! Не пересекать!”, но со всех сторон доносились шум каруселей, музыка и веселые возгласы гуляющих, которые и знать не знали о преступлении, и Филину это казалось в каком-то смысле кощунственным.
Смерть требует тишины и уважения. Он всегда это знал. Будь его воля, вообще закрыл бы парк на несколько дней – но хозяева никогда не пойдут на потерю прибыли. Август в этом году выдался прохладным, но люди шли в парк, ловя уходящее лето: кто же будет упускать посетителей, когда впереди осень?
Тело светловолосой девушки лежало в траве, метрах в пяти от асфальтированной велодорожки. Беспечная белка прыгала возле дорогих беговых кроссовок, не боясь людей в белых комбинезонах, которые возились возле тела, отрабатывая место преступления и аккуратно отмечая все, что могло быть важным.
Убитую уложили ровно, правая рука была вытянута вдоль тела, левая лежала на груди – девушка выглядела так, словно прилегла отдохнуть. Если бы не синеватые пятна на шее, можно было подумать, что она спит.
– Что по предварительным? – спросил Филин. Белла, эксперт-криминалист, давно признанная лучшей в своем деле, подняла голову, посмотрела на него наглыми зелеными глазами болотной лисы. Синяя куртка с надписью “Криминалистический отдел ОМВД России по Турьевскому району” смотрелась на ней, как что-то от кутюр.
Лисы всегда такие. Даже в форме выглядят так, будто собрались на закрытую вечеринку.
– Задушена примерно час назад. И ее Тень не рассеялась после смерти, а покинула тело до этого. Видишь?
Она осторожно раздвинула язычки воротника модной бело-розовой футболки и указала на левую ключицу. Филин присел на корточки рядом с Беллой, посмотрел: от ключицы вниз тянулась темная полоса, и он невольно ощутил холод. Белла сунулась в распахнутую пасть открытого криминалистического чемоданчика, вынула фонарик и щелкнула кнопкой, направляя луч на кожу.
Обычно Тени рассеивались после смерти хозяина, но иногда бывало и так, что они убегали от умирающего, словно пытались спастись. Тогда на коже груди или ключице оставалась такая вот темная полоса. Потом эти Тени блуждали в одиночестве, не находя приюта, и в итоге умирали – однажды Влад видел такую Тень-беглянку, мертвого белоголового орла в траве.
– Я знаешь, кого вспомнила? – Белла со вздохом закрыла чемоданчик. – Кирилла Окопченко, новгородского серийника. Убивал, потому что хотел создать личную сверх-Тень. Забирал Тени своих жертв, но начал именно с того, что взял Тень, которая покинула тело хозяина. Присвоил ее, потом уже все закрутилось, начал убивать, все такое…
Филин кивнул, вспоминая о том, что давным-давно отправил в дальние уголки памяти, на самые темные полки, чтобы никогда не вынимать на свет.
Тень Кирилла Окопченко, которого в прессе прозвали Птицеловом, была тигром, черным с белыми полосами. Он бросался на чужие Тени – орла, голубя, серую неясыть, коршуна, ворону – и пожирал их: хруст ломающихся крыльев иногда снился Филину по ночам.
Окопченко считал тигра владыкой зверей и земли и был уверен: если уничтожить всех птиц – станешь владыкой неба. А кто владеет небом – владеет всем миром.
Когда его задержали, тень уже не была просто тигром.
Из плеч чудовища торчали уродливые перепончатые крылья – мятые, пятнистые, будто слепленные наспех из обрывков и кусочков. Передняя правая лапа тоже изменилась – пальцы срослись, когти изогнулись в хищные крючья, кожа покрылась чешуей.
