Я знал, что путешествие нашего воздушного парусника может затянуться, но и не предполагал, что эти четыре с лишним недели окажутся столь бесконечно утомительными, пока мы выдерживали курс над умиротворяюще-мертвыми пейзажами. Под килем словно на конвейерной ленте проплывали то безжизненные плато, то зловонные болота, то однообразные бесплодные равнины, то проклятый Отравленный Океан, возле которого жить, наверное, не рискнул бы даже идиот-камикадзе. Вся эта панорама выглядела, как ветхие декорации для постановки о пустынном и невероятно огромном мире Единства.
Регионы, над которыми тихой тенью скользил «Золотой Дрейк», мало походили на гостеприимные, изобильные или хотя бы цивилизованные места. Собственно, этих самых «цивилизованных мест» на всём протяжении маршрута встречалось с гулькин нос. Большинство гуманоидов в Единстве предпочитало обосновываться поближе к более-менее комфортным Кругам Жизни, а не в сумеречных или ночных краях, в которых стелились сюрреалистические сумерки или вовсе вечная ночь. Мы же специально держались тёмных и сумеречных участков. Почему? Из-за риска попасть под обстрел. Такая перспектива была абсолютно реальна: Наблюдатель не страдал избытком доброты, а смысл существования местного альфа-разума подразумевал сохранение разнообразия живых видов Единства, что включало уничтожение летящих к Игг-Древам Имаго-Матерей. Ведь матки Червей, как их тут называли, сразу после созревания обретали крылья и целеустремлённо мчались на свет, в стремлении прикончить ненавистные источники Игг-Света.
Что они делают потом? То, что умеют лучше всего – размножаются с невероятной скоростью. Порождают сотни, тысячи враждебных всему живому особей, выжирающих, вытаптывающих и уничтожающих всё и всех вокруг. Поэтому если Наблюдатель замечал на горизонте любой объект с подозрительной скоростью – вполне мог отправить этого счастливчика к праотцам, использовав Руну запредельной мощности.
После обсуждения мы пришли к выводу, что наш десантный бот и моя спасательная капсула были сбиты именно Наблюдателем. Естественно, что Соболь не планировал становиться приоритетной целью для Альфа-Разума во второй раз. Слишком уж большой ценой нам достался «Золотой Дрейк». Поэтому наш капитан старался выбирать маршрут аккуратней, чем старый воришка в чужом доме, охраняемом чуткими сторожевыми псами.
Хоть Соболь страху внешне и не показывал, но я видел, как он вечерами сверяется с расчерченной тряпичной картой. На этом творении древней картографии имелись крупные и жирные кресты «Не летать», универсальные знаки «Тут вам крышка» и прочие радости, достаточные, чтобы я понял: путешествуем мы не по проторенным трассам, а по весьма приблизительной пиратской карте.
Конечно, Соболь уверял, что всё под контролем, как бы мне не хотелось повторять судьбу исчезнувших кораблей, о которых ходили многочисленные легенды одинакового содержания: ушли и не вернулись, оставалось доверить свою жизнь другу. Поэтому «Золотой Дрейк» обходил все потенциальные ловушки седьмой дорогой, закладывая многокилометровые радиусы, облетая Круги Жизни – лучше чуть дольше поболтаться в небе, чем стремительно лететь вниз объятыми пламенем.
Большую часть пути, мы преодолевали на недосягаемой для проблем высоте. Во время особо затяжных перелётов вдалеке от Кругов Жизни нам приходилось надевать местный аналог кислородных масок, работавших на особом виде экзоминерала. На этой высоте либо не было воздуха вообще, либо он был сильно разряжен.
Спустя пару недель монотонного полёта – в одну из особенно противных ночей – нас потрепало бурей. Она обрушила на «Золотого Дрейка» такой шквал ветра и молний, что наш парусник мигом лишился мачты и чуть не потерял управление. Авария заставила нас пойти на вынужденную посадку в заснеженной пустыне, запомнившейся мне трескучим морозом и постоянными ветрами, не утихающими даже на минуту.
