«...Я ведь полюбил тебя с первого
взгляда...»
Прочитав последнюю строчку, я
тихонечко заскулила и, одной рукой захлопывая книгу, второй утерла
непрошеную слезу.
— Что, опять что-то суперслезоточивое
читала? — усмехнулась за моей спиной сидящая за ноутбуком мама.
— И не говори, — шмыгнула носом я. —
Вот почему у меня так не получается?
— Как так-то?
— Ну, чтобы аж слезу вышибало, —
вновь шмыгнула носом я.
— Ха! А чего же ты хочешь, дорогая? —
удивила меня мама, и я аж вся встрепенулась, воззрившись на ее
макушку, так и хотелось спросить: «Ну и где утешения? Где уверения,
что я суперавтор и пишу круче всех?!» Но она моих мысленных посылов
явно не уловила и как ни в чем не бывало продолжила: — У тебя
чудесный стиль изложения, хороший слог, ты умеешь нагнетать
обстановку, делая сюжет динамичным и ярким, чудесно продумываешь
создаваемые миры и героев, они эмоциональны, но...
— Что — «но»? — не выдержала я
затянувшейся паузы.
— А то и но, Мила, вспомни свои
романы.
— Да я их как-то и не забывала, —
опешила я, не понимая, к чему это.
— Ладно, — вздохнула мама. — Вспомни,
сколько ты уделяешь внимания любовной линии?
— Ну-у... у меня она есть...
— Вот тебе и «ну»! Если она у тебя и
есть, дорогая моя, то завуалирована до неузнаваемости, да еще и
потеряна на фоне экшена и приключений, а в финале ты, как кость
собаке, кидаешь читателям первый и последний поцелуй главной
героини и ее потенциального избранника... Так чего хотеть? Думаешь,
погрузившись в хитросплетения сюжета, в котором герои вели себя
исключительно как соратники в борьбе за правое дело, можно как-то
прочувствовать выданный тобой напоследок поцелуй? Не обижайся,
дорогая, но это мне каждый раз кажется лишним. Если не было и
намека на чувство, то нечего и губы марать.
— Почему не было-то? — пробурчала
я.
— Да потому! Я не про твою нынешнюю
книгу, тут еще есть шанс все исправить! — излишне эмоционально
воскликнула она. — В твоих прошлых романах, если убрать финальный
«чмок», никто и не заметит его отсутствия, потому что его не ждали.
И если честно, совершенно нелепо и неправдоподобно описано
состояние героини, у которой вдруг весь мир поплыл перед глазами и
ноги едва не подогнулись. С чего бы так, если она прежде на этого
мужчину смотрела как... как... как на предмет мебели.
Горло сжало от обиды, а слезы,
вызванные финальными строками прочитанной только что книги,
сменились мутной пеленой. Как такое возможно, что самый родной,
самый близкий человек говорит подобные слова?! Она же всегда была в
восторге от моих книг! Меня издавали. Да и читатели никогда не
жаловались. В конце концов, я всегда писала фэнтези и не
претендовала на жанр любовного романа!
— Ты слишком вживаешься в образы
своих героев, отсюда и проблемы. Ты способна выдумать миры, вершить
судьбы вымышленных героев, но совершенно не веришь в любовь, —
словно решив меня добить, припечатала мама.
Чувствуя, что вот-вот разревусь, я,
старательно смаргивая набежавшие слезы, бросилась к ванной, а вслед
доносились кажущиеся такими жестокими слова:
— Вот твоя Камилла, очень милая,
нестервозная, целеустремленная, вокруг нее столько мужчин, а ты
наверняка ее бросишь распутывать очередные университетские или
дворцовые интриги, вместо того чтобы дать героине закрутить бурный
роман...
Не желая слушать, я закрыла дверь на
защелку, скинула тапочки и любимую длинную футболку, которую не
снимая носила дома, и, забравшись в ванну, включила душ. Теплые
струйки били по лицу, шее, плечам, смывая слезы и напряжение.
Сколько я так простояла? Не знаю. Выбралась лишь тогда, когда в
голове воцарился полный вакуум, а организм потребовал кружку
горячего крепкого чая с мятой, мягкого одеялка, подушки и
тишины.
