– Сейчас за окном я вижу ночь в ее полной красе. Все те дорогие авто, которые могли мчаться просто вперед, стоят в ожидании нового дня, и лишь немногие из них, как заблудившиеся странники, рассекают своими огнями пустую автостраду. Звезд в этом городе я не видел уже очень давно, так что сказать, что фары этих бродяг пытаются покуситься на чистоту их света, пожалуй, не получится даже у самых отъявленных романтиков. Огни большого города давно забили своим пестрым многоголосьем всю красоту ночного неба, и многие из нас давно забыли, как оно прекрасно. А впрочем, к черту лирику. Итак, здравствуй, мой последний слушатель. Я уже принял все, что можно было принять, и больше я не усну. Эта радиостанция никогда не была особо популярной, но сейчас мы это изменим. Одну минуту, пожалуйста, сейчас я найду зажигалку, и мы начнем. Я расскажу тебе историю, которая случилась с одним заурядным человеком.
5.
Машина скорой помощи неслась по улицам, не обращая внимания на знаки и сигналы светофоров. Надрывный крик ее сирен разрывал тишину ночного города. По мнению врачей, Макс был без сознания, но это было не так. Он слышал голоса, чувствовал прикосновения, ничего не мог сделать, но все же был здесь.
Молоденькая медицинская сестра невысокого роста и хрупкого телосложения сидела возле Макса, боясь даже вдохнуть. В суматохе ее собранные в тугой пучок на затылке темные, как сама ночь, волосы слегка растрепались, и сейчас одна прядь, отбившись от остальной прически, игриво спадала на ее смуглую щеку. Это был первый день девушки в составе бригады скорой. Сегодня, при виде неестественно лежавшего перед ней тела из ее представлений о работе медиков скорой помощи испарились последние всполохи романтизма.
–Арлетта, Арлетта, соберись, посмотри на меня, успокойся и введи ему один миллилитр двухпроцентного тримеперидина, – девушка засуетилась, но все же выполнила указания врача с безупречной точностью.
– Записывай. Пострадавший мужчина, рост примерно шесть футов два дюйма. Судя по тому, как мы его грузили на носилки, вес около двух сотен фунтов, может двести десять. Будь внимательна, эта информация значительно сэкономит время анестезиологу. Возраст приблизительно тридцать – тридцать пять лет. Документов при себе не было, – врач скорой помощи приподнял веко Макса и посветил в глаз фонарем.
– Зрачки на свет не реагируют, пульс слабый. Множественные переломы. Я вообще удивлен, что он выжил в этой аварии. От машины почти ничего не осталось. Фонарный столб практически рассек ее пополам. Ребята из аварийной службы уже думали, что извлекают труп этого бедолаги из груды железа.
–Доктор, что нам с ним делать? – дрожащим голосом произнесла Арлетта.
–Наша задача поскорее доставить его на стол к хирургам. А дальше все в руках господа.
Слушая этот разговор, Макс понимал, что дела у него идут не очень хорошо. Радовало только одно: боли он не чувствовал, хотя это могло быть признаком серьезных повреждений позвоночника или просто подействовал препарат, введенный сестрой. Воспоминания о случившемся были словно в тумане. Он помнил пустую длинную автостраду, но никак не мог вспомнить, куда и зачем он ехал. Впрочем, сейчас это было уже не важно. Его, как кусок мяса, везли в больницу, туда, где в лучшем случае его соберут в кучу, и он проведет там длительный период времени, посвященный его реабилитации. Другие варианты представлять не хотелось, хотя вероятность неудачного расклада была очень велика.
Машина скорой подъехала к дверям приемного покоя. К ней подскочили два крепких санитара и принялись извлекать тело Макса. Через минуту он мчался в операционную, где его уже ожидала команда врачей. Анестезиолог аккуратно одел Максу кислородную маску и сделал укол в вену. Тут же препарат горячей и быстрой змеей помчался по жилам, оставляя за собой след смешанных ощущений, одновременно неся и нестерпимый жар, и ужасный холод. Казалось, вены становятся стеклянными и вот-вот просто треснут от натиска этой быстрой живой жидкости внутри, но через несколько секунд все прекратилось, и остались лишь тишина и чувство погружения куда-то глубоко вниз в темноту. Макс отключился.
