Согласно легенде, Сирин - это
прекрасная птица, от головы до пояса имеющая ни с чем несравненное
женское тело, от пояса же - птичье. Обличье самой темноты,
посланница подземного властелина, черноперое зло. Стоит только
Сирин запеть - и любое существо тут же забудет обо всем на свете,
последует за этим голосом куда угодно, будет готово слушать его
вечно... Но вскоре потеряет душу. Птица Сирин своим пением
вытягивает жизнь, заставляя только что пылающее бодростью сознание
постепенно умирать.
Первозданное, непобедимое
зло.
Голос Сирин невозможно
забыть.
Отрывок из сборника изречений жрицы
Катонии 300 года до н.э.
— Сирина! — гневно окликнул меня
Митяй, притопнув ножкой и взмахнув крошечными кулачками. Я виновато
улыбнулась, пытаясь загладить свою вину перед домовым, но тот,
похоже, уже не велся на жалобные желтые глазки с хрустальными
слезинками.
— Митяюшка, я случайно...
— Это уже третья "случайно" за эту
неделю! — заверещал старичок, кругами бегая вокруг очередной
снесенной мною с краю стола кружки. — Терпения на тебя не
хватает!
— Значит, придется смириться, —
смиренно протянула я, пытаясь задобрить вредную, но такую родную
нечисть.
Митяй был истинным хозяином этого
домика на окраине города уже около семнадцати лет. Низенький
старичок, чуть повыше моих коленок, с седой бородой до самого пола
и противным характером появился сразу же после моего рождения,
решив чуть помочь бедной матери-одиночке, которой выдали этот
скромненький домик только после рождения второй дочери. Первая
дочка умерла от голода, и Митяй, случайно заметив горюющую женщину,
предложил ей свою бескорыстную помощь.
— Вот, помогу тебе парочку неделек, и
уйду — всё-таки я свободное существо, ничем ни к кому не
привязанное.
Как оказалось спустя месяц,
свободолюбивый домовой привязался к новорожденной малышке с
угольными волосами сильнее, чем к самым мощным амулетам, и в отрез
отказался уходить от своей любимицы. Девочка росла, а Митяй
постепенно передавал ей свой характер и учил всему, что знал
сам.
Вот именно так у степенной крестьянки
выросла такая своевольная дочь.
— Вот уйду я от вас, ей бог, уйду! —
забурчал домовенок, сметая осколки в совок. На лицо матери, сидящей
в углу рядом с мирно потрескивающей печкой, скользнула тень улыбки:
Митяй грозился уходом уже не в первый раз. И что, до сих пор
преданно убирает все следы разгрома за буйной мной.
Увидев эмоции на изможденном бледном
лице женщины, мы с домовым быстро подскочили к ней, окружив и тут
же завалив вопросами.
— Чаю? Кофе? Горяченького супчику?
Настоечки? Иль еще чего госпожа изволит отведать?
— Мама, смотри, какой Митяй стал
добрый... Может, ты хочешь что-нибудь? Может, попытаться проводить
тебя на улицу, свежим воздухом подышать?
Взгляд мутно-синих, каких-то
водянистых глаз медленно перешел с приоткрытого окна на меня,
заставив мгновенно замолкнуть. Я устало потерла переносицу,
стараясь не заплакать. Наплакалась уже, за полгода-то пора уже
привыкнуть к этой мысли.
Но тут попробуй привыкнуть к тому,
что твой самый близкий человек должен вот-вот умереть.
Мик, пушистый угольно-черный кот,
прямо под цвет моих волос, ласково мурлыкнул, мягко дотронувшись
холодным носом до морщинистой руки.
Больше года назад моя мать смертельно
заболела. Врач сразу сообщил мне, что жить женщине осталось не
больше полутора лет. С каждым днем она становилась всё слабее и
слабее, а сейчас ей было сложно даже говорить. Тело парализовало
еще несколько месяцев назад, а на днях уже подходила последняя,
роковая дата...
— Сира, — еле слышно прошептала мать,
заставив вздрогнуть — это первое слово, которое я услышала от неё
за последние несколько недель. — Ты... — она чуть прикрыла глаза,
стараясь справиться с дикой болью, раздирающей её изнутри, —
...уходи.
