«Белый танец
Белый танец
Как же это?
Так не честно…»
Я стояла у распахнутого настежь окна и надеялась, что майский
ветер успеет высушить недавно вымытые волосы.
Как всегда, на этих словах припева песни, у меня выступили слёзы
на глазах. Слёзы обиды на несправедливость судьбы.
«Где ты русский мой афганец?
Ждет тебя твоя невеста…»
Продолжал рвать душу на части голос певицы.
Я сглотнула вязкий комок, подкативший к горлу, и услышала, как
хлопнула входная дверь квартиры. Подумала:
«Мама пришла», - и тотчас вздрогнула от ора, ударившего в
спину:
- Да выруби ты уже эту тягомотину! Сколько можно?!
Мама была права. Старый двухкасетник с трудом прокручивал
зажеванную плёнку, от чего голос певицы становился еще более
заунывным и печальным.
- Сколько можно дурью маяться?! – не унималась родительница. –
Одно и то же изо дня в день! Лучше пойди и помоги матери сумки
разобрать!
- Сейчас, мам, - я нажала клавишу, выключавшую магнитофон, и
отправилась выполнять то, о чем попросили. Или приказали?
Мама стояла, опершись рукой о дверной косяк. Раскрасневшееся
лицо и запах креплёного вина напомнили о том, что сегодня
среда…
Уже три года, как мама работала на рынке. Торговала изюмом,
курагой, сушеным инжиром и прочими восточными сладостями,
поставщиком которых, как и хозяином лотка, с которого
осуществлялась продажа лакомств, был житель одной из восточных
республик. Смуглолицый, узкоглазый, с тонким ртом, всегда
изображающим улыбочку, Ашотик.
С началом перестройки в стране стало тяжело найти место, где
тебе будут рады, где станут востребованными твои таланты и навыки.
Хотя, это касалось далеко не всех и не всего.
Едва мама пришла в первый раз на рынок в поисках работы, Ашотик
поставил её перед фактом, что кроме успешной торговли ей предстоит
раз в неделю ублажать в постели работодателя.
Впрочем, в постели – это громко сказано. Никакими «постелями»
тут и не пахло. А поедатели кураги и изюма даже не подозревали о
том, что на мешки, сложенные в углу «склада» совсем недавно
пролилась сперма «восточного красавца».
Лотков у Ашотика было пять. И пять продавщиц. По одной на каждый
день недели. Выходные он посвящал жене, с которой его «окрутил»
мула и которую любвеобильный торговец изюмом перевез в нашу
республику, надеясь именно здесь заработать капитал.
«Маминым днем» была среда.
Она всегда приходила в этот день чуть позже обычного. Всегда
раздраженная. Всегда с запахом дешевого вина и спермы. Всегда с
сумками, набитыми продуктами. Своих «кобылок» Ашотик не обижал и
подкармливал в пределах разумного.
Я поднырнула под правую руку матери, которой она опиралась о
дверной косяк. Вышла в прихожую. Увидела два полиэтиленовых пакета,
один из которых лопнул и радовал глаз вывалившимся на пол
сморщенным бурачком. Подхватила пакеты, не забыв уцепить двумя
пальцами овощ хвостик, не успевший отгнить в силу причин мне не
понятных, поспешила на кухню, надеясь, что «вливание» на этом и
закончится.
Но то ли вина сегодня было выпито слишком много, то ли Ашотик
оказался слишком привередлив в ласках, но настроение мамы требовало
продолжения «втыка».
- И когда ты уже за ум возьмешься?! – продолжала негодовать
родительница. – Когда до тебя дойдет, что нету твоего шурави! Нету!
Война пять лет, как закончилась! Все вернулись! И те, кто воевал, и
те, кто был в плену! А те, кто не захотел жить в нашей
«стране-раздолбайке», у кого хватило масла в голове, чтобы
сдриснуть в Америку, забирают родителей и невест! Тех, что
дождались, конечно. И только ты у меня одна. Придуравошная «невеста
без места». Сидишь, выпучив глазья, и ждешь с моря погоды!
- Мама, прекрати, прошу тебя – я протиснулась в кухню по узкому
коридорчику.
