- Ребенку нужен отец! – жестко и c непонятной болью в голосе
выдыхает Денис.
Я коротко и отрешенно киваю. К горлу подступает тошнота, но
вовсе не из-за отвратительного токсикоза. Мне тошно от самой себя!
И от того, что дала слабину, разоткровенничалась со старым другом о
своей неожиданно поломанной жизни, разболтав о беременности.
Внеплановой, залетной беременности.
Мы сидим за столом в малюсенькой однокомнатной квартирке, где я
живу вместе со старенькой мамой и пожилой шестнадцатилетней кошкой
Марфой. Эту рыжую фифу в знак уважения к возрасту я часто зову
Марфой Васильевной.
Чайник уже просвистел, вода начала остывать, но я не могу найти
в себе сил встать, чтобы разлить по чашкам кипяток. Чувствую, что
меня намертво прибили к стулу гвоздями. Острые стальные стержни из
боли и отчаяния не дают пошевелиться.
- Но не ты его отец, Денис! - наконец, выдавливаю я, понуро
опустив голову. – Спасибо, что зашел. И за торт спасибо!
Слова даются мне с трудом. Подаренный медовик лежит перед
глазами в картонной коробке, романтично перевязанной красной
ажурной лентой.
- Помню, что это твой любимый, Леся. С малиной! Давай поухаживаю
за тобой, как всегда раньше, - последние слова Денис произносит с
воодушевленной, торжественной интонацией, будто стоит на сцене и
зачитывает вызубренный текст.
Откидываюсь на спинку стула, и в голове всплывают картинки наших
проверенных временем, но изматывающих меня вдрызг отношений.
Когда в паре любит только один – это всегда тяжело. Особенно,
если любишь не ты, а партнер напирает, давит, не понимает, почему
ты играешь в динамо с таким хорошим парнем, и все вокруг, включая
твоих подруг и родную маму, ежедневно убеждают присмотреться к
этому мужчине получше и дать ему новый шанс.
- Ты уже знаешь пол ребенка? – прерывает размышления Денис.
Он достает из коробки торт, аккуратно отрезает ножом три ровных
кусочка, затем разворачивается к шкафу с чашками и блюдцами и
хозяйничает, совсем как у себя дома. В последний раз моя мама так и
сказала ему, выразительно взглянув на меня: «Лично я вашему выбору
полностью доверяю, Денис! Если эти чашки лучше подходят под чай,
доставайте их! Мне бы такого заботливого мужчину, Олеся!»
- Девочка, - отвечаю, собравшись с силами.
Встаю, придерживаясь за край стола, и, сделав неловкий шаг,
оказываюсь перед Денисом вплотную. В нос ударяет кислый запах его
туалетной воды, и лицо на автомате искажает гримаса отвращения,
словно мне дали попробовать забористых щей....
Ненавижу этот аромат! И говорила ему в прошлом.
- Значит, у меня будет еще одна такая красавица, как ты, -
щебечет Денис и, не спросив разрешения, с напором прикладывает
ладонь к моему животу. – Блондиночка, с пепельными глазами!
Я инстинктивно вздрагиваю и делаю шаг назад. Прячу, закрываю
живот двумя руками и бегу обратно за стол, точно хочу поставить
между нами хоть какую-то ощутимую преграду.
- Слушай, я сейчас не хочу есть торт, - произношу то, зачем,
собственно, встала. – Мама скоро вернется со смены. Не хочу, чтобы
мы начали обсуждать эту ситуацию вместе.
- Она не знает?! – Денис слишком быстро догадывается, о чем я
утаиваю на самом деле. – Ты не сказала ей, что беременна, Леся?
Вместо ответа я устало прикрываю глаза.
- У девочки должен быть отец, - повторяет Денис то, с чего мы
начали разговор, и с грохотом ставит передо мной стул, настаивая,
чтобы я села. – Ты сама всегда повторяла, насколько важен отец в
жизни девочки, а теперь хочешь для своей родной дочери жизнь в
безденежье, в тесной однушке, где ни один мужчина не
задерживается?! Как ты сама называла эти семьи, Леся? Где мужчин
«выдавливают» из семьи? Они уходят или погибают, спиваются… «Бабья
яма»?! Как окрестила их твоя психология?!
