Шумело море, играло галькой, ударяясь в берег бойкими волнами. Это было море романтиков, море мечтателей, море первооткрывателей, море вечных скитальцев. Это было море тех наивных жителей Земли, кто вместо того, чтобы стяжать богатство, славу, карьерный успех, грезил о несбыточном. У этого Моря не было конкретного имени, но именно его бархатистые воды воспевали писатели и поэты во все времена. По волнам именно этого моря неслась к берегам Острова Сокровищ «Испаньола» с Джимом Хокинсом на борту. Эти воды бороздила «Арабелла» отважного капитана Блада. А где-то в этих мрачных глубинах таился злобный кракен, готовый утащить на дно корабль с экипажем. В этом море утонула Атлантида, породив череду домыслов и легенд, мечтаний об идеальной стране. И вечный Ихтиандр, знаток глубин, мог бы поведать о красотах этой сказочной страны, лежащей на дне и населенной необычными обитателями. Это море пришло из стихов и романов, сошло с картин Айвазовского, выплеснулось на берег из сказаний, легенд и саг.
Жители станицы Ряжской были людьми сухопутными, к морю относившимися с некоторым предубеждением, только как к месту обязательного летнего отдыха, могучей попойки на берегу, ну, в крайнем случае, как к источнику соленой воды, бочонок которой модно было привезти после отдыха. Морские волки в истории станицы как-то не отмечались, морские первооткрыватели – тем более, и только редкие утопленники, принявшие по пьяному делу смерть в черноморских или азовских водах, как-то запечатлелись в людской памяти.
Но вдруг море само пришло в станицу Ряжскую, неожиданно-негаданно, нарушая все принципы бытия, и уже спустя день этот порядок вещей стал привычным. Ну море, ну плещется. Ну наяды и сирены каждый вечер песенки поют. Раньше здесь река была. Раньше жены и любовницы начальников и бандитов на берегу Кубани голые попойки устраивали, а еще раньше, во времена кровавого тоталитаризма, спортсмены реку форсировали ради рекордов и славы несвободной страны; и никого это не удивляло. Теперь никого не удивляли парусные корабли, заходящие в порт, груды товаров, выгружаемых на пирсе. Колдуны и кентавры тоже никого не удивлял – мало ли что в жизни случается. Эпоха вечных перемен и не такой фортель выкинуть может. Плакать, что ли, будем? А если и будем, то недолго, поплачем и улыбнемся.
Глава первая
повествующая о начале и причинах многосложного пути, о прелестях растительной жизни, и стремлениях к пиратскому мастерству…
Женька Горский, едва только разменял восьмой год, стал вдруг проявлять непонятный родным и близким интерес к животным: к тварям ползающим, летающим и плавающим. Ладно бы фильмы про зверей смотрел, ну, максимум, завел бы дома аквариум с гуппиками. (Говорят, некоторые, разводя аквариумных рыбок, неплохие деньги «поднимают». ) Но нет же, разводил он живность дикую и абсолютно нерентабельную, к тому же иногда заглядывал этой живности внутрь, пытаясь выяснить, как она изнутри устроена. Препарированные лягушки в банках, чучела мышей и перепелок, коллекции насекомых занимали все стены Женькиной тесной комнаты, а где не было чучел, жили живые представители кубанской фауны: жабы, гусеницы, жуки-плавунцы, сони. Такой же зверинец располагался на заднем дворе. Здесь, кроме полезных в хозяйстве кур, нутрий и кроликов, обитали еноты, фазаны, перепелки, совы. Короче говоря, Женя Горский слыл этаким Джеральдом Дарреллом кубанского пошиба.
Наличие под боком домашнего зверинца сильно нервировало соседей. Ну не понимали простые сельские жители подобных увлечений. К тому же обитатели зверинца отличались любовью к свободе и периодически убегали из клеток и вольер. Ну ладно, побег кролика соседям в огород понять и принять можно. Кролик – это кролик, дичь привычная: пусть и погрыз немного капусту и спровоцировал небольшое выяснение отношений с требованием компенсации. Но когда к этим же соседям сбежал удав, которого Женя выменял у одного алкаша за бутылку водки, тогда стало не до шуток. Пожалел Женя пресмыкающееся, страдающее от голода и дурного обращения, а оно вон как отплатило. Соседи, увидев удава в платяном шкафу, дружным паникующим скопом покинули свой дом на несколько дней, а хозяйку дома положили в больницу в состоянии нервного срыва, граничащего с бурным помешательством. Потом в течение нескольких лет эти соседи, заслышав малейший шорох или шелест, дружно покидали свой дом, вопя, что подверглись нападению змей.
