Три года спустя.
Дождь стучал по крыше уютного дома в канадском городке Кленвилль, а Елена Андерсон – теперь Елена Морган – готовила горячий шоколад для троих. Николас читал в гостиной, восьмилетняя София рисовала за кухонным столом, периодически высовывая язык от усердия. Обычный вечер обычной семьи в тихом пригороде.
Три года назад такая картина казалась невозможной. После операции "Освобождение", когда они уничтожили систему "Гармония 2.0", мир медленно возвращался к нормальности. Международные договоры запретили технологии эмоционального контроля. Елена и Николас получили новые документы, новые имена, новую жизнь в благодарность за спасение человечества от цифрового рабства.
– Тетя Лена, посмотри! – София подняла рисунок. – Это мы все вместе.
На детском рисунке три фигурки держались за руки перед домиком с красной крышей. Над ними светило солнце с улыбающимся лицом. Простое детское творчество, но Елену неожиданно тронули слезы.
– Очень красиво, солнышко, – сказала она, обнимая девочку.
София попала к ним полгода назад из приюта. Родители погибли в автокатастрофе, родственников не было. Официально она числилась как София Мартин, но в документах приюта Елена случайно заметила странную пометку: "Генетический маркер: положительный". Тот самый EMPR-7, который делал людей устойчивыми к эмоциональному программированию.
– Ника, – позвала Елена мужа, – иди к нам.
Николас отложил книгу и подошел к столу. Последние три года изменили его – седина в волосах, морщинки у глаз, но взгляд стал спокойнее. Он больше не вздрагивал от каждого телефонного звонка, не проверял каждые полчаса новости о новых технологических корпорациях.
– Что рисуем? – спросил он, заглядывая через плечо Софии.
– Нашу семью! – гордо объявила девочка. – А еще я нарисовала вот это.
Она достала еще один лист. На нем были изображены странные геометрические фигуры, соединенные линиями в сложный узор. Никаких детских каракулей – четкие, точные линии, похожие на схему или алгоритм.
– София, что это? – спросила Елена, чувствуя смутную тревогу.
– Не знаю, – пожала плечами девочка. – Просто увидела это во сне. А потом в компьютерной игре в школе было что-то похожее.
Николас внимательно изучил рисунок. Его лицо побледнело.
– Лена, можно поговорить? Наедине?
Они оставили Софию дорисовывать солнышку лучики и прошли в спальню.
– Это схема нейронной сети, – тихо сказал Николас. – Очень сложной. Восьмилетний ребенок не может знать таких вещей.
– Но откуда.
– Не знаю. Но если она видела это в школьной программе, то – Он не договорил, но Елена поняла.
Если новые технологии внедряются через детские образовательные программы, то их спокойная жизнь подходит к концу. Опять.
Телефон зазвонил. Старый номер, который знали только самые близкие люди.
– Елена? – знакомый голос Анны Уилсон. – Нам нужно поговорить. Срочно.
– Что случилось?
– Они вернулись. По-другому, но вернулись. На этот раз их цель – дети.
За окном дождь усилился, барабаня по стеклу как предупреждение о надвигающейся буре. А в гостиной восьмилетняя девочка продолжала рисовать алгоритмы, которые не должна была знать, напевая колыбельную мелодию, которую никто ее не учил.
Проект "Рассвет" уже начался.
И на этот раз под угрозой было не просто человечество, а его будущее – дети, которые должны были стать свободными, но вместо этого рисковали превратиться в идеально запрограммированное поколение.
Елена посмотрела на Николаса. В его глазах она увидела ту же решимость, что и три года назад. Они справились тогда, справятся и сейчас.
Ради Софии. Ради всех детей мира, которые имеют право вырасти настоящими людьми, а не продуктами алгоритмов.
