От неожиданности я громко вскрикнула, подпрыгивая на месте.
Сердце неистово забилось, чуть ли не вырываясь из груди.
Спокойно, это всего лишь погром. Всякое бывает.
Я попыталась унять волнение, согреть похолодевшие руки и
перестать так часто дышать. Все было перевернуто, мебель поломана,
вещи валялись на полу рядом с непонятно откуда взявшимися
осколками.
Стон. Из маминой спальни послышался стон.
Я побежала туда и застыла в дверях, не в силах шелохнуться. Меня
словно закинули в фильм ужасов, в жуткий кошмар, намного страшнее
того, что непрерывно снился по ночам.
Папа лежал лицом вниз в луже крови, застывшей темно-бордовым
озером вокруг головы. Я с трудом оторвала намертво прилипший к тому
месту взгляд, поднимая его чуть выше, на кровать. Там, на краю,
была мама, еще живая. Она тихо постанывала и тянулась ко мне рукой
со слегка трясущимися пальцами.
Сердце перестало стучать. Все тело одной мощной волной заполнил
липкий холод, не дающий ни вздохнуть, ни моргнуть, ни сдвинуться с
места.
Это ведь шутка? Очень несмешная шутка? Пожалуйста, пусть будет
так.
Но снова послышался мамин стон, разрушающий последние надежды на
лучший исход. Без промедления я подбежала к ней, дотрагиваясь до
свободной руки. Второй она прикрывала бок, на котором уже
образовалось темное большое пятно.
- Мама, - со всхлипом позвала я.
Она открыла глаза, из которых текли слезы. В них было столько
горечи и мольбы, боли, ожидания неизбежного. Всегда румяное щеки
побелели, губы покрылись синевой, волосы разметались по подушке. Я
хотела хоть что-то сделать, но не знала что именно.
- Мамочка, что произошло?
Мои глаза заволокла мокрая пелена, мешая смотреть на нее.
Пришлось часто моргать, чтобы восстановить зрение, но очертания
размывались, плыли, пропадали за серой завесой, с которой трудно
было бороться.
- Алисочка, как хорошо, что ты задержалась… - ей было сложно
говорить.
Голос мамы стал тихим, еле слышным, беззвучным. Она прикрыла
ненадолго глаза, потом посмотрела тихонько в сторону отца. Еще две
слезинки скатились на подушку.
- Извини меня… - выдохнула она.
Мою руку сжали всего на секунду и отпустили.
- Мамочка, все будет хорошо, я сейчас вызову скорую.
Вот только мама уже смотрела как-то иначе. Взгляд был пустым,
потухшим. Она не реагировала на то, что я ее трясу. Рука, прижатая
к ребрам, ослабла, медленно съезжая вниз и ударяясь о мягкое
одеяло, пропитанное кровью.
- Нееееееет, - надрывно закричала я. - Маааааам. Ну
мааааааам.
Еще долго я звала самую лучшую маму на свете. Самую добрую,
ласковую, улыбчивую. Она никогда не била, не ругала, а только с
укором на меня смотрела, и этого хватало.
- Прости меня, только не оставляй, не надо. Не надо…
Я долго сидела возле уже мертвого тела. Затем были попытки
перевернуть отца, но у меня ничего не вышло.
Это ведь я виновата. Кто просил уходить ночью? Надо было
вернуться вовремя, помочь, вызывать скорую, защитить своих
родных.
У папочки, моего любимого папы была рана на затылке. Я нащупала
сонную артерию, где не обнаружила даже отголоска ударов сердца.
Туман заволок мои мысли, не давая им хоть что-нибудь придумать,
найти выход из этой ситуации. Я вышла в коридор и оперлась о стену,
съезжая по ней вниз. Шло время. Ничего не было видно. Померкли
краски, затихли звуки, утихла боль, забылись эмоции. Только глаза
иногда моргали.
Снова темно. За окном ночь. А должно быть утро. Не важно.
Появилось полное безразличие. Душа словно погрузилась в
образовавшуюся внутри пустоту, которая затягивала в себя, не
оставляя ни единой возможности выбраться. Там был мрак, отпечатки
которого никогда не удастся смыть. Я ненадолго прикрыла отяжелевшие
веки, вздохнула и встала, чувствуя головокружение.
