Нил
— А ну прекратили беспредел! Я кому
сказал! — над нашими головами раздался грозный голос какого-то
мужика.
Плевать, что он там говорит. Если
отступлю, забьют меня. Что один может против толпы? Либо победить
самого сильного, несмотря ни на что, либо погибнуть. Второе меня не
устраивает.
Надо же было этим парням меня
зацепить. Черт. Я ведь хотел затеряться в новом городе. Какая
разница, где доживать последний год до совершеннолетия? Родителей
больше нет, а в детском доме можно забыть о нормальном образовании.
В первую очередь там пришлось бы выживать. Пока отвоевал бы свое
место, упустил бы момент с подготовкой к поступлению. Дома меня
найдут, а здесь нет.
Кому пришло бы в голову искать
мальчишку в соседней области? Денег на первое время у меня
достаточно, плюс есть что продать. Устроюсь на работу и выкручусь.
Год пройдет, и можно будет вернуться и жить в своей квартире. Никто
не сможет у меня ее отнять. Подготовлюсь к поступлению, схожу в
армию. Планы подкошены, но не сломлены.
Хотя сейчас искренне сомневаюсь.
Живот саднит от раны, и чем крепче сжимаю врага, тем сильнее боль.
Хорошо задели. Мужик, оставь нас, сами разберемся. Осталось совсем
немного, реально мешаешь.
— Свали, дедуля, — один из шакалов
решил рыпнуться в сторону защитника, но тут же последовал
выстрел.
Впервые услышал его вне стен
стрелкового тира. В жизни он иной. От неожиданности даже ослабил
захват, чем спешно воспользовался противник, подскочив на ноги и
отойдя в сторону. Ненавижу поражения. А в данной ситуации его
нельзя допустить априори. Если они выследили меня один раз,
выследят и второй, когда я буду не в состоянии защититься.
— Мне кажется, я ясно скал.
Прекратили беспредел, щенки, — рокочущий голос заставил все внутри
сжаться.
Сейчас смог рассмотреть говорящего.
Крепкий мужчина лет сорока, темноволосый, явно мужественный. В
свете уличных фонарей тяжело рассмотреть более подробно.
Единственное, что ярко бросается в глаза, — его одежда.
Лакированные туфли, белая рубашка и брюки со стрелкой. Откуда у
такого лощеного пистолет?
— От парня отошли! А ты, — похоже,
это мне, — вещи взял и встал за спину.
Во мне сразу что-то взбунтовалось.
Может, все дело в тоне? Умом понимаю, что желает мне добра и хочет
помочь, но командный голос убивает. Перед глазами сразу хабалки из
органов опеки, обращающиеся ко мне как к отбросу общества. Даже
дети прожжённых алкоголиков и наркоманов не заслуживают подобного
обращения, и уж тем более сын инженера-строителя и преподавателя
истории.
— Я не пес, чтобы выполнять команды,
— резко возвращаю ему.
Мужик довольно усмехается брошенной
дерзости и кивает чуть вбок, приглашая встать рядом. Отец так же
делал. Воспоминания о родителях резко снижают запал дерзости.
— Потом поговорим насчет команд.
Сейчас встань туда, куда тебе сказали, — голос грубее жестов.
Не хочет уронить авторитет? Тогда
еще более странно.
Перевел взгляд на напавшую шайку и
понял: единственный, кто понимает, что вообще сейчас происходит, —
тот, кого я пытался победить. Парень смотрит на мужика со страхом и
уважением одновременно. Остальные косятся на него и невольно
подстраиваются под манеру поведения.
— Князь, да он борзый. На нашей
территории пасся и не хотел дань платить. Все по закону, — пытается
оправдаться, обращаясь к человеку как к знакомому.
— По закону? Я не вижу. Парень
порезан. Вы совсем распустились, как я погляжу. Завтра с вами
поговорят другие. А сейчас сгиньте с глаз долой, — короткий
разговор явно не хотят заканчивать.
Я уже стою рядом с тем, кто вызвался
помочь. Стою на одном уровне, потому что в груди бунтуют
подростковая кровь и максимализм. Глупо, знаю. Только Князь не
осаждает мою выходку. Не отводит назад, не делает шаг вперед, чтобы
показать, кто здесь главный. Он позволяет стоять на одной нише
рядом с ним. Даже обидчики понимают, что-то происходит, и теряют
былую уверенность.
