Разлепив глаза, я думаю, что по-прежнему сплю – просто сменился сон. На часах четыре утра. Солнце ещё не встало, но в соседней комнате закрываются и открываются створки шкафа, выдвигаются ящики, звучит голос матери. Она разговаривает с кем-то по телефону на повышенных тонах. В четыре, черт возьми, утра. Сердце бешено колотится, норовя вырваться из груди. Что-то произошло. Обычно эту женщину не вытащить из постели раньше десяти. Я лежу, уставившись в темный потолок, и пытаюсь расслышать, о чем ведется разговор.
Первая мысль, пришедшая в голову: она хочет меня бросить. Прям как однажды это сделал отец – уехал в командировку в Волгоград и не вернулся. Командировку в кавычках. На самом деле там его давно ждала любовница – молодая девчушка, с которой он когда-то познакомился в самолете. Я её даже видела пару раз в его машине. Говорил, подвозил до дома «приятельницу». Мне и в голову не могло прийти, кто она такая на самом деле. «Так не бывает», – думала я. «Ты даже и представить себе не можешь, как бывает», – выплюнула мне реальность в лицо.
Сбрасываю одеяло и выскакиваю в коридор босиком. Пол холодный, отчего по спине пробегает дрожь.
– Мам, что случилось?
Я застаю её в прихожей в твидовом плаще. В руках ключи от машины, а на голове – взрыв на макаронной фабрике. Так она не выходила из дома, даже когда за ней однажды приехала скорая и хотела забрать в больницу с подозрением на воспаленный аппендицит.
– Да… – дальше следует нелитературное выражение. – Какие-то суки нам разбили витрину. Охрана позвонила. Надо ехать разбираться.
Поджимаю губы, пытаясь быстро сообразить, могу ли я чем-то помочь. Времени терять нельзя.
– Я с тобой.
– Варь, тебе в университет, – мама продолжает копаться в сумке, проверяя документы.
– Нам всё равно первую пару отменили. Препод по философии заболел.
Не обращая на меня внимания, она поворачивается к входной двери и отодвигает щеколду. В этот момент чувствую себя призраком из фильма с Деми Мур.
– Ну мам. Я всё равно не усну.
Она смеряет меня взглядом и хлопает глазами, будто до неё только дошло, что я не шутила всё это время. Минутная заминка. Мы потерянно смотрим друг на друга. Кажется, обе ещё не пришли в себя после пробуждения.
– Давай только быстрее.
– Я пулей.
Забегаю в комнату, стягиваю пижамные шорты и надеваю висящие на спинке стула джинсы. Футболку с «Хеллоу Китти» решаю не менять, чтобы не тратить время. Под худи её не будет видно. Хватаю сумку и спускаюсь во двор, где мама уже завела мотор «хонды». Мы обе выглядим, как городские сумасшедшие, которые пытаются угнать чужую машину среди пустынной улицы. Где-то вдалеке уже занимается рассвет. Сентябрь. Последние отголоски теплых летних ночей.
– Кто разбил-то хоть? Тебе уже сказали? – спрашиваю, зевая, и пристегиваю ремень.
Мама выруливает со двора так резко, что меня прижимает к сиденью.
– Разбежались, конечно. Они даже ещё туда не приехали! Нет, ты представляешь? Звонят мне и сообщают, что сработала сигнализация, по камерам видно, что в стекле дырка. Кто хочет, пусть заходит. А они и не чешутся!
Её голос становится всё выше с каждым словом. Я вижу, как напрягаются руки на руле. Стараюсь не комментировать её вождение – сейчас точно не время.
Когда-то этот бизнес был для моей матери лишь блажью, способом занять свободное время. Сколько себя помню, всё моё детство она исполняла роль порядочной домохозяйки. Но когда я пошла в среднюю школу и стала более независимой, мама поняла, что заскучала. Так у неё появилась идея – открыть магазин премиальной уходовой косметики. У нас в городе нигде больше такая не продавалась, приходилось заказывать с зарубежных сайтов и ждать доставку по несколько недель.
