— Ты опоздал, искатель.
Порывы ветра подхватывали серые хлопья пепла, смешанного со
снегом, завивались позёмкой, облизывали черные обугленные столбы
частокола. Останки самой таверны, некогда похожей на огромную
перевернутую лодку, в бортах которой прорубили окна и двери, уже
были изрядно заметены. Бревенчатое здание сгорело дотла. Осталась
только каменная башня очага и головешки от самых толстых балок,
торчащие из снега, как обломанные ребра.
Дракенбольт сидел, сгорбившись, прямо посреди пожарища — рядом с
черным от слоя сажи очагом, разинувшим в немом крике свою пустую
каменную пасть. Его широченная спина серебрилась толстой коркой
смерзшегося снега и инея. Сколько он уже тут?
Я медленно шагал по двору, оглядываясь по сторонам. Было тихо —
только снег хрустел под ногами. И от этого безмолвия и запустения
становилось не по себе. Хотелось крикнуть, разрушить эту жуткую
тишину, но горло будто перехватило обручем. Как в кошмаре — хочешь
закричать, но вдруг понимаешь, что онемел.
Я не сразу сообразил, что не так. Приблизился к сидевшему
посреди руин огру. Потрогал одну из холодных обгоревших балок. Её
обуглившийся верхний слой был хрупким и рассыпался под пальцами,
оставляя на них черные следы сажи.
И тут до меня дошло.
«Золотой топор» сгорел уже давно. Судя по всему, несколько дней
назад. Попав в больницу, я пропустил две игровые сессии, и за это
время в Артаре прошло больше двух недель.
Но почему таверна не восстановилась?! Все игровые объекты, как и
монстры, имеют свой срок респауна. В среднем от пятнадцати минут до
пары часов. «Золотой топор» вместе со всеми обитателями должен был
восстать, как феникс из пепла — даже угли толком остыть не успели
бы. Но этого почему-то не произошло.
Я перешагнул через свежий обглоданный скелет с розоватыми
ошметками мяса на ребрах. Не то коза, не то небольшой олень. Судя
по обширной вытоптанной площадке и другим остаткам еды, огр разбил
здесь лагерь уже давно — видно, не уходил с самого пожара. Чуть
левее, кое-как прикрытый остатками обгоревших досок, чернел лаз под
землю — в уцелевший после пожара винный погреб.
Я оглянулся в сторону ближайшего менгира. Пока никого не было. Я
зашел в игру чуть раньше, чем договаривались, и успел уже
быстренько смотаться на Тенептице к Ледяному хребту. На заставе
Зверобоев починил разодранную броню и отковал заново свой скимитар.
Хотя после памятной схватки с Крушителем от него осталась только
рукоять с коротким обломком клинка. Но тем и хороша игра — здесь
свои условности, изрядно облегчающие жизнь. Здесь всё можно
восстановить, всё исправить.
Почти всё. И от этого редкие безвозвратные потери становятся еще
более болезненными.
Я остановился рядом с Дракенбольтом и, наконец, увидел, что он
держит перед собой — бережно, будто ребенка, обхватив своими
огромными лапами.
Он соорудил что-то вроде носилок-волокуш из лапника и толстых
веток. На них, заботливо укутанная в шкуры, лежала Отилия, хозяйка
«Золотого топора». Её толстенные рыжеватые косы были выпростаны
из-под шкур и казались подернутыми сединой от вездесущей снежной
крошки. Лицо было чистым и спокойным, будто во время сна, лишь
кое-где виднелись мелкие царапины и следы сажи.
Она была мертва. И тоже давно.
— Ты опоздал, искатель, — снова глухо проговорил огр.
— Я не мог прийти раньше, дружище. Прости.
Мы надолго замолчали. Тишину нарушал только неровный шелест
ветра. Наконец, я расслышал приближающиеся со стороны менгира шаги
и знакомый голос Макса, о чем-то увлеченно рассказывающего
остальным. Но, как и Дракенбольт, даже головы не повернул в их
сторону.
Было слышно, как ребята притихли, как замедлили шаг. Внутрь
обгоревшего остова таверны они вошли уже молча.
