Пролог
Пустота… Нельзя сделать и шага, нельзя взмыть вверх, ринуться камнем вниз…
Что же остается? Замереть на месте?
А что такое в пустоте – место? Можно ли ощутить его, осознать? Разве что зацепиться за самого себя. Но вот незадача, отчего-то кажется, что и себя самого уже нет… И все-таки «кажется» – в этом утверждении единственное верное слово. Ведь кто-то мыслит! И это «Я»! И то, что есть возможность мыслить – это прекрасно. Это одно из лучших занятий в том положении, которое сейчас переживали двое.
И вдруг мыслетворчество оказалось увлекательным делом. И оно не могло быть иным, если принять во внимание, в чем состоял их момент: момент «временного безвременья».
Им предстояло преодолеть то, что другие назвали бы безумным расстоянием, а кто искушеннее – изменением точки отсчета…
– Привычка изо в день делать одно и то же приводит к закономерному выводу, что все, что мы делаем – результат нашего выбора, и что выбор этот верен, раз мы так настойчиво к нему возвращаемся, – надумал первый из двух.
Второй возразил:
– Не уверен, что повтор одного и того же – признак, что выбор верный! К тому же откуда такая уверенность, что именно ты выбирал? А может, все это было следствием невидимого нажима, если не вспоминать о прямом насилии… Однако допустим, что все-таки выбрал сам. Тогда встает другой вопрос: что именно ты предпочел? То, что необходимо для достижения цели, для дела, или за выбором скрывается самая тривиальная вещь на свете – «Удобство»?
Первый обдумал аргументы второго:
– Удобство? Но если дело лишь в нем, думаю со временем в душе образуется пустота, которую нечем будет заполнить!
Они ускорились, сжались, завалились друг на друга, потому что первый так запутался, что чуть не вернулся назад.
– Пустота из удобства. Абсурд какой-то… Но даже и такую пустоту не просто удержать… наверное… – умудрился второй.
– Пожалуй! – согласился первый.
И вдруг рядом с ними или где-то еще прозвучал чужой смешливый голос:
– Бездельники! Будет вам удобная пустота! Скоро узнаете каково это на деле…
Царил день Святого Валентина, и в маленьком кафе было полно его почитателей – юных влюбленных, что, отдавая дань празднику, с большим удовольствием вручали друг другу милые безделушки. Двое мужчин лет двадцати восьми – тридцати, сидели с хорошенькой девушкой за столиком у окна. Девушка очевидно была младшей сестрой одного из приятелей. В ее лице проглядывало сходство с тем, к кому она сидела ближе. Все трое лениво ели мороженое и смотрели в окно, бросая смешливые замечания по поводу подгулявших прохожих. Встреча была почти семейной. Двум старым приятелям нравилось проводить время за неспешной беседой в этом уютном местечке, а если к ним присоединялась девушка, то они, избегая спиртного, дегустировали какую-нибудь сладкую безделицу. За окном начало темнеть. Общий разговор понемногу иссяк. Мороженое было съедено, поэтому тот из друзей, что, пониже ростом, помахал рукой официантке и спросил счет. Другой, что повыше, извинившись, оставил брата с сестрой наедине.
– Я сделал все, как ты просила! – заметил старший брат.
Сестра смутилась, и стала по-детски царапать по бумажной тарелочке ложкой, стесняясь поднять на него глаза.
Брат нервно забарабанил пальцами по столу. Его угнетал ее несчастный взгляд. Почему этот остолоп Виктор не замечает ее девичьей прелести? Которою даже ее собственный брат не устает любоваться? Впрочем, его удручало не только то, что сестра несчастна, но и уверенность в том, что, если у них все сладится, из этих двоих выйдет нескладная пара. Уж очень сестра юна, а в голове ее избранника одни лишь мысли о «высоких материях», при полном отсутствии практичности.
