Младенческий плач мне послышался ещё утром. В недоумении
выбежала на улицу босиком, трава мокрая, ноги быстро вымокли.
Остановилась. Прислушалась — ничего особенного. Обычное утро на
задворках цивилизации. Эта дача принадлежала моей семье целую кучу
лет, но никто ею давно не пользовался. А теперь, когда у моего отца
появилась новая жена, я сбегала сюда при первой же возможности.
Во-первых чужая женщина напрягала, во-вторых своей недвижимостью я
до сих не обзавелась.
— Послышалось, — заключила я.
Наверняка — жить здесь особо было некому, слишком неудобно и от
города далековато. Соседний дом стоял заброшенным уже лет десять
точно, двор порос бурьяном, забор упал.
Плачущему младенцу было неоткуда взяться. У меня не было
детей, но тот горький, едва различимый звук сыграл на самых
потаенных струнах моей души и сердце тревожно сжалось.
— Скоро на работу, - напомнила себе я.
Снова посмотрела на соседний дом. Мне показалось, что там, за
стёклами, наполовину битыми, кто-то прошёл. Стало жутко и я
торопливо вернулась в дом, благо до электрички, которая ходит один
раз в город и один раз обратно осталось минут сорок, а мне идти
целых двадцать. Обула кеды, туфли сунула в сумку — перед работой
переодену, идти по разбитой колее на каблуках это целое
испытание.
Дорога шла через лесок. Редкий, берёзы да кривые ёлки, но
торжественно, как только в начале осени бывает, печальный. Обычно
эта вынужденная утренняя прогулка приносила мне удовольствие, но не
сегодня. Сегодня меня не отпускала тревога. И лес шуршал так
таинственно, и надрывный детский плач не шёл из головы. А потом в
монотонный шелест листьев вмешался другой звук. Шаги. За мной точно
кто-то шёл.
Народу в дачной деревне было немного, но единственная утренняя
электричка была весьма востребованной. Не нужно бояться. Но шаг я
тем не менее прибавила.
— Девушка! — окликнули меня сзади.
Ну, вот. Появился соблазн бежать стрелой в лес, куда подальше.
Слишком этот голос был вкрадчив. Такой же таинственный, как и шёпот
леса этим утром. У меня по коже мурашки и чёткое понимание чего-то
неизбежного. Вспомнила отрывки криминальных новостей —
распростертые, истерзанные женские тела. Лишённые стыда и
стеснения, как и жизни. Но я то пока жива. Убежать я не сумею -
фантастика. Можно поорать — вдруг где-то грибники шарахаются, или
на электричку кто идёт. А ещё судорожно вспоминаю, приличное ли на
мне белье. Лежать мёртвой в старых трусах не хотелось
отчаянно.
— Пожалуйста! - попросил мужчина сзади и я все же
обернулась.
Первое, что бросилось в глаза — он не брит. Его щеки поросли
тёмной щетиной. И глаза тоже тёмные. И тёмные, как смоль волосы.
Смотрит пронзительно, а я все никак не могу вспомнить, в каких
трусах предстоит умирать. Потому что такой убить может. Он слишком
силен. Слишком высок. Его руки…
— Что вам нужно? — пропищала я, хотя в общем и целом умела
разговаривать нормально.
– Подскажите мне дорогу до станции.
Так, выдохнуть — пока не убивает.
— Одна дорога, — ответила я, и голос дребезжит, как крышка на
закипающем чайнике. — Просто идите и все. Эта дорога.
Он улыбнулся и его лицо разом помолодело и даже самую капельку
подобрело. Но я помнила, что маньяки часто похожи на самых обычных
людей. И да, электричка уже скоро.
— Помогите мне, пожалуйста, - и сделал шаг ко мне. Я
отшатнулась, но шаг этот…он был полон боли. Ему было плохо, моему
бандиту с лесной дороги. – Боюсь не дойти.
Я вздохнула. Подошла, не без робости, к нему ближе. Все моё
естество кричало — беги прочь! Но… Не помочь я не могла. Подошла и
прикинула, ну, как я, со своим весом в пятьдесят кг, сумею помочь
этой груде мыщц?
— Вы ранены? — робко спросила я.
