Я ненавидела ходить в город именно
потому, что каждый раз видела их – пленных. И ничем не могла
помочь.
Стоящие у решетки, ухватившись за
прутья, они были… мальчишками! Конечно, не маленькими детьми, но
юношами, почти подростками, а вовсе не молодыми людьми. Молодыми
аристократами…
Их вина в том и была – захватившие
власть в городе повстанцы выгнали или перебили всю
аристократическую верхушку. Кто-то сбежал, кто-то погиб, защищая
семью и дом, а кто-то затаился, отдал свой особняк предводителям, и
тихо молился, чтобы его самого оставили в живых.
А вина этих парней была в том, что
они… были. Были кадетами военного училища, в которое брали дворян.
По какой-то недоброй случайности они оказались в городе в момент
восстания, и не сумели скрыться.
Кто-то скажет, что они должны были
защищать порядок? Но что могут сделать несколько человек против
банды? Я бы их не осудила, и не обвинила в трусости, если бы они
сбежали. Но почему-то они остались. Они, и тот мужчина, командир, а
по факту – воспитатель, учитывая их возраст. И ему-то доставалось
больше всех от взявших власть «революционеров».
Да какие, к черту, «революционные
повстанцы»? Настоящая банда. Просто местные вначале тоже поверили,
что наступит справедливость: у богатых все отберут, а бедным
отдадут и деньги, и чужое имущество. Да еще без всяких усилий с их
стороны… Ага, мечтатели! Справедливость – она у каждого своя, а
такая – вообще в моем понимании грабеж.
Но вначале банда атамана
Яшки-Освободителя не встретила сопротивления, местные ему
помогали.
Очнулись они, когда подручные
атамана разграбили дворы, и стали тащить за косы красивых девушек,
чтобы те «встретили и обласкали победителей». Только поздно было
возмущаться и пытаться защитить уже свои, а не чьи-то чужие
семьи.
А вот эти военные не прошли мимо
беспредела, за что и поплатились.
Алена
- Эй, девка, ты что здесь делаешь?
Не видишь – нельзя ходить!
- А кто это? – я отошла, и спросила
уже потише.
Говорить в полный голос, чтобы
несчастные слышали, как мы их обсуждаем – все во мне противилось
этому.
- Да это, вишь…
Дородная женщина средних лет
вздохнула, и начала рассказ.
Чем дальше, тем страшнее было ее
слушать. И несправедливо, что за это никто не ответил!
А еще я порадовалась, что сейчас
замоталась в платок, так что и лица толком не видно, и надет на мне
какой-то балахон, под которым не то, что фигуру не разглядишь, даже
возраст не поймешь!
Женщина рассказала краткий вариант
недавних событий, особенно напирая на то, чтобы я не маячила на
глазах голодных мужиков.
Да уж... Я не могу сказать, что те
девушки заслужили все, что случилось. Никто подобного не заслужил.
Тем более, что поддерживали мятежников мужики, а вовсе не женщины.
А потом эти мужики, скорее всего, больше переживали о том, что
дочери будут «порченые», честь потеряют.
Но никто из них сейчас не помог
пленным! Своя шкура дороже. «Моя хата с краю…» Да, я могу в чем-то
понять этот страх: им здесь еще жить. Это я живу в избушке на
отшибе, можно сказать, что в лесу. А еще я вообще не из этого
мира.
***
«Дворянчики», как кто-то их
презрительно назвал, выглядели голодными и оборванными. При этом я
сразу поняла, что в нормальной жизни оборванцами они не были. Но
мундиры не пережили всех испытаний: драки, избиения… а я не
сомневаюсь, что все это было! Так что единственная одежда, в
которой они и спали тоже, выглядела соответствующе.
Место, где их держали – загон,
напоминающий загон для скота, только вместо деревянных жердей –
железные решетки. Негде спрятаться, только стоять, взявшись за
прутья, или сидеть на земле. Спали пленники в каком-то сарае,
который стоял в глубине этого «вольера». По-другому это страшное
место и не назвать.
